Теодор Гладков - Ковпак

В партизаны Руднев привел и старшего сына — шестнадцатилетнего Радика, который оказался первым комсомольцем Путивльского отряда.

Вот каков был человек, с которым Ковпаку пришлось воевать бок о бок два года, с которым прошел он легендарный путь от Путивля до Карпат…

«…И ТОРЖЕСТВЕННО КЛЯНУСЬ!»

«Умно поступил Семен Васильевич Руднев, решив привести свой отряд к нам. Пора объединяться! А с Рудневым дело у нас пойдет на лад. Не сомневаюсь!» — такие слова с удовлетворением занес Ковпак в свой дневник. В отряде теперь было 57 бойцов с вооружением: 49 винтовок, 6 автоматов и один ручной пулемет. Неплохо! Но только для начала. Сидор Артемьевич знал, что в лесу появились отряды из соседних с Путивльским районов Сумщины: Конотопского, Глуховского, Кролевецкого, Шалыгинского. Это уже изрядная сила, беда только, что разобщенная еще. Каждый действует на свой страх и риск, по своему разумению. А Ковпак твердо верил в правило: общую беду одолевать следует единством действий, объединением сил. Так же полагал и Руднев. Без такого единства — не нанести врагу ощутимого урона и потерь, не устоять перед серьезными карательными операциями.

Так выходило по разуму. Но Ковпак не мог не считаться и с чувствами людей. Малочисленные отряды той поры организовывались по территориальному признаку, бойцы их были, как правило, знакомы по многу лет, командир, хороший или плохой, но тоже свой. Действовали, как правило, возле родных мест, где помнили с детства каждую стежку-дорожку. Его, Ковпака, слово для этих партизан не указ, а тем более не приказ.

Он решает поступить иначе: надо встретиться руководству всех отрядов, сливаться в один пока и не нужно, важно другое — договориться о главном: драться отныне не врозь, а вместе.

Такое совещание, не откладывая, Ковпак и Руднев провели на следующий день в своем штабе. Собралось человек двадцать. Высказался каждый, кто хотел. Когда подошла очередь Ковпака, было уже ясно, что его точка зрения разделяется не всеми.

Сидор Артемьевич просит слова. Не спеша сооружает (не свертывает, а именно сооружает) махорочную самокрутку, достаточную, пожалуй, на троих курильщиков, делает это сосредоточенно, не спеша, в обычной своей манере. Исподтишка обводит взглядом нетерпеливо ждущих гостей, но движений не ускоряет. Кто-то даже крякнул досадливо. Ковпак и ухом не повел. Руднев старается скрыть улыбку: «Ох и хитер же! Терпение испытывает…»

Наконец с самокруткой покончено. Пыхнув махорочным дымом, Ковпак негромко говорит:

— Вижу, что и вы так думаете, как мы с Рудневым, — суп можно хлебать и в одиночку, собственной ложкой. То дело личное. А вот лупить немца дело общее. Кучное дело, хлопцы, верно? Его, значит, сообща и делать будем, я так понимаю! Предлагаю: отряды не сливать в один, оставаться самостоятельными частями единого партизанского соединения. Дело не в названии, а в главном — бить врага не растопыренными пальцами, а кулаком. Иначе пропадем, немец передушит поодиночке…

Убедил Дед! Согласились командиры на общее командование, то, что утверждено было в объединенном Путивльском отряде: командир — Ковпак, комиссар — Руднев, начальник штаба — Базыма. А буквально через полчаса в правильности принятого решения самых последних скептиков убедили… гитлеровцы.

Только командиры уселись в домике лесника, чтобы пообедать (по случаю совещания был приготовлен даже холодец), в лесу раздался крик: — Танки!

Каратели двигались к лесу со стороны Путивля, их было не так уж много, но присутствие двух танков — тяжелого и среднего — означало, что партизанам предстоит первый по-настоящему серьезный бой. Урча моторами, лязгая гусеницами, бронированные машины медленно продвигались к землянкам. Несколькими зажигательными снарядами гитлеровцы подожгли домик, но командиры уже успели не только покинуть его, но и вынести все штабные документы. Ковпак приказал Курсу, Терехову и Кокину заминировать выход из леса, а сам вместе с Рудневым, Базымой, Паниным и несколькими бойцами устремился вслед за танками. Как и предполагал Сидор Артемьевич, машины не смогли далеко проникнуть в лес и завязли. Рассыпавшись, партизаны осторожно, шаг за шагом, приближались к ним.

Танки стояли рядом, почти касаясь друг друга бортами. Вот на среднем откинулся верхний люк, и показалась голова танкиста… Но осмотреться гитлеровец не успел: в ту же секунду Руднев снял его метким выстрелом из винтовки. Тяжелый танк взревел мотором, грузно, сминая кусты и ломая деревья, развернулся и… попросту сбежал. Партизаны окружили оставшийся средний танк, держа на мушке люки, в верхний для надежности бросили гранату. Внутри никого не оказалось — экипаж, видимо, успел перескочить в тяжелую машину. Тут же выяснилась причина того, почему средний танк сам не ушел собственным ходом: из-за выскочившего пальца в гусенице. В руках партизан оказался практически не поврежденный танк с почти не израсходованным боекомплектом!

Не успели они успокоиться от волнения, как в лесу раздался мощный взрыв, за ним — еще один. Это могло означать только то, что Николай Курс успел поставить мину на пути уходящего тяжелого танка! Все поспешили к дороге… Танк пылал, как костер. В стороне валялась сорванная башня. Внутри танка продолжали взрываться снаряды и патроны. Когда все стихло и остыла раскалившаяся броня, партизаны нашли в танке останки восьми танкистов и предателя Амельсица, агронома райземотдела. В тот же день возле села Берюх на мине подорвался еще один танк.

Партизаны ликовали, каждый понимал, что выдержан серьезный экзамен, и гордился этим. И уж совсем в хорошее настроение пришел Сидор Артемьевич, когда узнал, что хотя домик и сгорел, но холодец уцелел, так как повар предусмотрительно вынес его во двор остужаться. Позднее Ковпак признался, что ничего в жизни он не ел с таким аппетитом, как тот холодец…

На другой день с утра немцы возобновили наступление на Спадщанский лес, что, впрочем, партизаны предвидели и к чему, следовательно, подготовились. Четырнадцать грузовиков с пехотой при поддержке пяти танков и танкетки двигались на этот раз с двух сторон: от хутора Кутыри и села Кардаши.

Ковпак приказал двум оперативным группам занять оборону на лесных высотах. Немцы вошли в лес, ведя непрерывную, бесцельную стрельбу, но углубиться в чащу даже не успели: два танка, проламывавших им дорогу, тут же подорвались на партизанских минах. Только тогда бойцы открыли огонь по растерявшимся карателям. Через два часа бой был закончен. Немцы отступили, так и не выяснив, что же случилось с танками, пропавшими накануне. К слову сказать, захваченный средний танк партизаны легко отремонтировали, и он потом не раз сослужил им хорошую службу.