Дэвид Линч - Интервью: Беседы с К. Родли

В основной состав съемочной группы входили оператор Херберт Кардуэлл (позже его сменил Фредерик Элмс), звукооператор Алан Сплет, Кэтрин Коулсон (во множестве ролей), директор картины/реквизитор Дорин Смолл и актер Джек Нэнс. Привязанность Линча к этому фильму - часть очевидного восхищения людьми, временем и в особенности манерой снимать кино - снимать медленно. Тем больше причин, наверное, ему хранить свои исключительные тайны.

Затяжной график съемок придал новый смысл фразе «бескорыстный труд». Бывший в производстве пять лет, этот фильм ~ один из самых поразительных примеров абсолютной режиссерской решимости вопреки множеству случайностей все-таки перенести свой замысел на экран. Удивительно, как Линчу удалось достичь такого безупречно герметичного мира после стольких лет работы при таком скудном бюджете.

- Он всегда был отпетым трудоголиком, — говорит Пегги Риви, - настолько самоотверженным, что это абсолютно выматывало.

Она уже работала с Линчем на короткометражках, а значит, на съемках «Головы-ластик» это не стало для нее сюрпризом. Она вспоминает, как однажды ночью, во времена экономического кризиса, в Филадельфии Линчу для съемок понадобились душ, занавеска и несколько специальных болтов и гаек. Было уже два часа ночи.

- Как раз тем вечером выкидывали мусор, так что мы отправились на поиски и перерыли все мусорные бачки на улице, но нашли все до единого нужные ему предметы. Я расстроилась - это означало, что нам опять нужно будет вкалывать! Он был фантастически изобретательным и одержимым и вкладывал эту свою удивительную творческую энергию в дело, так что все складывалось как надо и начинало работать. Он никогда не сомневался в том, что его идеи осуществимы. Было страшно интересно наблюдать, как он работает при таких ограниченных средствах.

Однако жертвой затянувшейся работы над «Головой-ластик» стал их брак.

- Жить с Дэвидом Линчем - это тяжелый труд, - признавалась Риви. - Теперь у него целая съемочная группа на полную ставку. Наша дружба продолжалась. Я просто ушла с работы.

Но опыт сохранился в дорогих воспоминаниях. Риви рассказывает об одном из празднований Рождества на раннем этапе съемок «Головы-ластик», когда Линч разносил почту:

- Дэвид надеялся немного заработать, получив деньги от тех людей, которым он доставлял газеты. Я пошла в дешевую лавку и купила рождественских открыток, чтобы он мог подписать их своим обратным адресом в надежде, что кто-нибудь вышлет денег. Не думаю, что кто-нибудь выслал. Это было довольно нахально с его стороны, - заключает она, - и теперь выглядит удивительным контрастом на фоне всей жизни Дэвида. По-моему, ничего удивительного, что сейчас все сложилось именно так, с его-то способностью выйти во двор и найти в мусорном бачке все необходимое.

Чтобы снять фильм «Голова-ластик», вам понадобилось пять лет. Нужно было очень верить в этот замысел, чтобы не дать угаснуть собственному энтузиазму и в то же время самому проекту в течение такого длительного времени. Что это была за идея, которой вы так загорелись?

Это был мир. В моем воображении существовал мир между фабрикой и соседними с ней домами. Небольшая, неизвестная, кособокая, почти беззвучная заброшенная местность, наполненная еле заметными деталями и маленькими страданиями. И люди выбиваются там из сил в кромешной тьме. Они живут на этих окраинах, и этих людей я по-настоящему люблю. Генри определенно один из них. Они вроде потерянных во времени. Они либо работают на фабрике, либо промышляют какими-то махинациями. Это мир, который ни то ни сё. Он зародился в воздухе Филадельфии. Я всегда называю этот фильм своей «Филадельфийской историей»[12]. Просто в моей нет Джимми Стюарта!

Я мог находиться вечером на съемочной площадке и представлять вокруг нее целый мир. Воображал, что выхожу за ее пределы, а там почти нет машин — может быть, одна вдалеке, но в тени — и почти нет людей. И свет в окнах тусклый, никто там не мелькает, а в кафе никого нет, кроме одного косноязычного парня. Это было вроде атмосферы. Жизнь в том мире... была ни на что не похожа. Когда снимаешь кино сейчас, события развиваются так быстро, что не можешь уделить этому миру достаточно времени — столько, сколько он заслуживает. Нужно в нем пожить. Он предлагает массу возможностей, а ты торопишься. Это жаль.

В рецензии на «Синий бархат» писатель Дж. Г Баллард написал, что это фильм «вроде „Волшебника из Страны Оз", переснятого по сценарию Франца Кафки в декорациях Фрэнсиса Бэкона». Кафка сразу приходит на ум и когда смотришь «Голову-ластик». Вам близко его творчество?

Конечно. Единственный автор, который мог бы стать моим братом, — это Франц Кафка. Я, правда, без удовольствия это озвучиваю, потому что реакция всегда одинаковая: «А, ну ты и тот парень». А я серьезно в него врубаюсь. Некоторые его вещи — это самые берущие за душу сочетания слов из всех, что я читал. Если бы Кафка написал сценарий детектива, я бы это обязательно снял.

В известной степени Генри чем-то родственен Йозефу К. из романа Кафки «Процесс» — как человек, вдруг поставленный в тупик и встревоженный тем, что с ним произошло.

Генри абсолютно уверен: что-то происходит. Но совершенно не понимает, что именно. Он внимательно рассматривает вещи, очень осторожно, потому что пытается их постичь. Он может изучать угол вот этой коробки от пирога просто потому, что она попала в его поле зрения, и удивляется, почему он оказался там, где сейчас должен вот так сидеть. Все вокруг — новое. Он не обязательно пугается этого, но везде может оказаться разгадка происходящего. Все должно быть осмотрено. Везде может содержаться ключ.

Кажется, что в фильме «Голова-ластик» почти нет разницы между тем, что внутри и что снаружи, — позже это будет гораздо четче артикулировано в «Твин-Пикс». Через окна видны кирпичные стены, и, хотя звуки могут быть другими, часто в квартире Генри так же шумно, как и на улице. Это чувство не отпускает, оно постоянно...

Давление. Ну, повторюсь, там фабрика и происходят всякие вещи — многие из них мы не видим, но слышим. Но мне кажется, хотя в Генри было много непостижимого страдания, его квартира, ну, то есть его комната, — понимаете, она была довольно уютной. Это просто было небольшое убежище, где он мог поразмыслить. Тревога его не оставляет, но так происходит вообще со всеми там. Понимаете, давление-то растет и растет. В какой-то степени мне бы хотелось жить в квартире у Генри, находиться где-то рядом. Мне нравится фильм Хичкока «Окно во двор», потому что там царит та же атмосфера, и, хотя я знаю, что происходит, мне нравится быть в той комнате и чувствовать то время. Как будто я могу его понюхать.