Прошедшее время несовершенного вида… и не только - Гриша Брускин

Поравнявшись с витриной, кодла в нерешительности замерла. Оттуда взирали, переливаясь бликами, советские идеологические монстры.

Испытав атавистический страх и простояв несколько минут в немом оцепенении, банда двинулась дальше, уничтожив в ярости следующую витрину.

Искусство благополучно вошло в массы.

Меерович возблагодарил судьбу и меня.

Что у Версаче внутри?

Друзья решили доставить мне удовольствие и повезли на Брайтон-Бич.

К своему удивлению, я оказался среди людей, каких никогда не видел в России: по улицам прогуливались мужчины с увесистыми могендовидами на распахнутой волосатой груди и женщины в леопардовых штанах и золотых босоножках.

В магазине продавались конфеты «Белочка», сигареты «Дымок» и торт «Версаче».

Подошла покупательница:

– Что у «Версаче» внутри?

Продавщица кричит в подсобку:

– Саша, что у «Версаче» внутри?

Невидимый Саша:

– Как, что у «Версаче» внутри? Я знаю? Орехи, шоколад.

Кассирша:

– Если вы такая нервная, нечего ходить в магазин.

Покупательница:

– А куда же мне ходить?

Не обращай внимания

На улице две подруги:

– Доктор сказал, что я могу умереть, а могу и не умереть.

– А! Не обращай внимания.

Приглашение на чай

В день моего рождения, 21 октября 1988 года, перестраивающаяся советская власть выпустила мою жену по частному приглашению в Швейцарию.

Я прилетел ее встретить в Цюрих с идеей немного попутешествовать и вместе вернуться в Нью-Йорк.

По тогдашним советским правилам нам нужно было отметиться в русском консульстве, находившемся в Берне.

В Берне мы остановились у моего коллекционера – видного швейцарского политического деятеля.

В консульстве нас принял сам советский консул, человек с непоправимо пропитым лицом.

Случилось так, что наш швейцарский друг, зная, где мы находимся, позвонил в консульство предупредить нас, что вечером он готовит званый ужин в нашу честь.

Звонок произвел сильное впечатление на русских чиновников.

Посол Советского Союза в Швейцарии, чья резиденция находилась по соседству, пригласил на чай.

Тот, кто ведает мед

Послом оказалась дюжая русская тетка с «халой» на голове, сильно смахивающая на популярную в России певицу Зыкину.

Мадам-посол, посетовав на то, что Швейцария – «трудная страна», поинтересовалась нашими планами.

Я неосторожно поведал ей, что мы собираемся в Париж.

– А Москва об этом знает? – вопросила послица.

На следующий день утром позвонил выпивающий консул и хриплым похмельным голосом попросил подождать с Парижем, пока он не проконсультируется «кое с кем».

– С КГБ? – простодушно спросил я.

– Ну что вы, Григорь Давыдыч, зачем так сразу! – воскликнул он.

Я нарушил табу. В древности как грозного Бога, так и страшного зверя нельзя было называть.

Мы не знаем подлинного имени медведя, мы знаем лишь, что это тот, кто «ведает мед».

Любимые темы мэтра

Днем раньше был устроен упомянутый званый ужин.

Стали прибывать гости.

Первой я увидел элегантную даму с пекинесом на руках.

Платье незнакомки украшала брошь: бриллиантовый императорский фрейлинский шифр работы Фаберже. Что-то вселяло уверенность, что брошь не из антикварного магазина.

Незнакомкой оказалась Варенька Марк, урожденная княгиня Урусова, дочь фрейлины последней русской императрицы, ставшая впоследствии нашим дорогим и близким другом.

Вслед за Варенькой и ее мужем Оливье появилась другая пара: очень пожилой человек с красивой женой-японкой.

Пожилой человек протянул руку и представился:

– Балтюс.

«Разве вы еще живы?» – чуть было не вырвалось у меня. Я был уверен, что классик давно умер и принадлежит истории.

За ужином моя жена сидела рядом с мэтром.

Время от времени поглядывая в их сторону, я видел, что они весь вечер оживленно беседуют.

На следующий день я с нетерпением стал расспрашивать Алесю, ожидая услышать яркий рассказ о жизни и творчестве великого артиста.

Оказалось, что мэтр ограничился в этот вечер двумя волнующими его темами: речь шла о недавно прооперированных коленях классика и о его горячо любимом личном китайском поваре.

Выскочки Бонапарты

Мы ужинали у Вареньки и Оливье в их доме.

Варенька через стол обратилась к Алесе:

– Представь, душка, Петр развелся!

– Кто такой Петр? – недоумевая, поинтересовалась Алеся.

– Как кто! Кузен мой, Петр Шереметев. Я всегда знала, что браку этому долго не быть. Конечно, Петр не ангел, что и говорить. Но жена его, Полин Бонапарт, вышла за него только ради фамилии.

Варенька была права.

И впрямь, кто такие выскочки Бонапарты в сравнении со старинным русским аристократическим родом?

Дядя Константин

Варенька продолжала:

– Дядя мой, Константин, всю жизнь сидел в лагерях в России. А гувернер его всю жизнь ждал. Но однажды дядя что-то изобрел касательно пчел. И благодаря этим осам его выпустили.

Он жил с гувернером своим прямо у Большого театра и все время просил привезти сахар. Я ему все время возила сахар из Парижа. Оказалось, они варенье варят.

Потом его выселили. Страшно далеко.

Надо было брать метро, бюс да еще идти пешком.

Но дядя нас встречал на остановке и весь путь декламировал по-французски Бодлера.

И мы как-то незаметно дошли.

На английский манер

Франк Ллойд пригласил меня на Багамские острова. Мы с женой поселились на небольшом острове Элютера в просторном удобном доме, где мне прекрасно работалось.

Однажды Франк позвал нас пожить у него в резиденции на соседнем Райском острове.

Часть пути мы преодолели на личной яхте Ллойда под водительством симпатичного белоснежного бесстрашного капитана.

Нас встретил очаровательный мажордом – пожилой негр мистер Джонсон.

По специально расстеленной ковровой дорожке мы последовали за ним в дом.

Во всем чувствовался образцовый порядок.

В поместье было бесчисленное множество чистеньких, в униформу одетых и на английский манер вышколенных слуг, набранных из местного населения.

По пути нам попался бассейн, из которого человек осторожно сачком вынимал налетевшие в воду лепестки роз.

Другой человек садовыми ножницами подрезал кору на деревьях в пальмовом саду.

Big breast

Поместье находилось на берегу моря.

Мы были не единственными гостями.

На следующий день все большой компанией пошли на пляж и вскоре оказались в воде недалеко от берега.

Из соседнего «Средиземноморского» клуба вдоль берега в нашу сторону направились две молоденькие красотки. Девушки были без лифчиков.

Продолжая плавать, я был уверен, что никто не обратит на это внимания или хотя бы сделает вид, как в популярных в России английских анекдотах.

Вдруг я заметил, что все мужчины, включая пожилого Ллойда, прекратили плавать, превратились в камень и с серьезным видом вперились в чудесные