Неизвестный Арсеньев - Иван Николаевич Егорчев
Затем издавались другие литературные произведения, и в относительно короткое время В.К. Арсеньев стал довольно популярным писателем (не прерывая своей исследовательской и научной деятельности). Он много работал: в Государственном Дальневосточном университете и в музее во Владивостоке, в управлении рыбными и звериными промыслами, участвовал в переписи населения Дальнего Востока, в составлении пятилетних планов развития края, выступал с научными докладами. Но следует отметить, что у В.К. Арсеньева были и недоброжелатели, и откровенные враги. Так, много неприятностей доставили ему обвинения в «продаже за границу музейных коллекций» в годы интервенции, неправомерность которых удалось доказать с большим трудом. А вскоре после установления на Дальнем Востоке России власти Советов В.К. Арсеньева стали учить «единственно правильной» марксистской научной методологии.
А.И. Тарасова, известная исследовательница его биографии и творчества, замечала по этому поводу: «Особенно сильным нападкам В.К. Арсеньев подвергался в 1927–1928 гг. со стороны этнографа А.Н. Липского, всячески пытавшегося доказать научную «несостоятельность» этнографических трудов путешественника. После того как местные рапповцы-догматики взяли на себя «труд» огульного охаивания Арсеньева-писателя, кампания по «развенчиванию» его авторитета приняла характер полного «изничтожения» его трудов. Атмосфера накалилась до такой степени, что В.К. Арсеньев в 1929 г. собирался оставить Дальний Восток, отказался от предложения отметить свой 30-летний юбилей исследовательской деятельности» [56]. Учёного обвиняли в использовании методов «буржуазной» этнографии, в «отставании» от советской действительности, даже в неуважении к коренным народам Дальнего Востока (что уж никак не относилось к В.К. Арсеньеву). Особенно много подобной критики было высказано по поводу его работ 1926–1928 годов, написанных в соавторстве с Е.И. Титовым: «Население Дальнего Востока как производительный фактор» и «Быт и характер народностей Дальневосточного края».
В июле 1930 года В.К. Арсеньев выехал в низовья Амура с целью инспекции нескольких экспедиционных отрядов, которые вели разведку направлений будущих железных дорог. Там он простудился и, вернувшись во Владивосток, умер от сердечного приступа 4 сентября 1930 года, в возрасте 58 лет… М.Н. Арсеньева осталась с 10-летней Наташей в доме на улице Фёдоровской (позже Производственная, теперь улица Арсеньева, 7б), где семья жила с июня 1929 года. Отойдя от несчастья, она тут же принялась приводить в порядок научное и литературное наследие мужа, хлопотала о выходе его новых книг, вела активную переписку. Но менее чем через год после смерти учёного, в июле 1931 года, в официальной краевой газете «Красное Знамя» появилась большая статья под «говорящим» заголовком «В.К. Арсеньев, как выразитель великодержавного шовинизма» [33].
Упомянув, что «имя В.К. Арсеньева хорошо известно не только в ДВК, но и далеко за пределами его», что учёный «пользовался широкой популярностью» и «ему создана слава глубокого исследователя национальных отношений», автор статьи Г.В. Ефимов, историк-китаевед, впоследствии ставший профессором, задавал вопрос: «Однако, все ли так приемлемо в сочинениях Арсеньева, и действительно ли его произведения являются исследованиями, а не талантливо написанными впечатлениями путешественника?». Использовав для разбора с марксистских позиций работу «Китайцы в Уссурийском крае», изданную в 1914 году (то есть 17 лет назад!), Г.В. Ефимов назвал её «книгой о «желтой опасности», о задачах русского империализма на Дальнем Востоке».
Далее он продолжал: «Мы хотим разобрать взгляды Арсеньева только по национальному вопросу и показать, что его высказывания в этой области… показывают Арсеньева, как личность, преданную интересам враждебного пролетариату класса, как личность, которая не только не пересмотрела своих взглядов в условиях Советского Союза, но и сумела протащить их в советские издания, где сидели те самые «святенькие коммунисты», о которых в свое время писал Ильич… Жесткую, неумолимую, империалистическую политику проповедывал Арсеньев, – только это, и ничто другое… Ни малейшей попытки, ни малейшего желания овладеть методом диалектического материализма у Арсеньева нет… Лицо Арсеньева, лицо верного сторонника российского империализма, достаточно ясно видно» (там же).
В конце обстоятельной статьи был сделан однозначный вывод, для правильного понимания набранный жирным шрифтом: «Мы имеем право квалифицировать взгляды Арсеньева в области национального вопроса, как откровенно шовинистические, идеалистические, уходящие своими корнями в активную пропаганду империалистических идей и защиту интересов русской буржуазии… Нужна полная, неустанная работа по разоблачению чуждой нам идеологии Арсеньева. Только на основе этого мы сумеем с выгодой использовать то действительно ценное, что есть в произведениях Арсеньева. Поменьше либерального примиренчества и сюсюкания, побольше марксистского анализа, товарищи, использующие сочинения Арсеньева для работы по исследованию ДВК» (там же).
Любопытно, что в этой же статье – наряду с рассмотрением научных работ В.К. Арсеньева – была подвергнута критике и книга стихов под названием «Сихотэ-Алин», посвящённая памяти учёного. Вышедшая в 1931 году небольшая книжка собрала под своей обложкой творения приморских поэтов Всеволода Козловского и Николая Толпегина, писавших о дальневосточной природе. Возмущение Г.В. Ефимова вызвало в основном предисловие профессора А.П. Георгиевского, в котором В.К. Арсеньев был охарактеризован как «яркая и преданная делу рабочего класса личность», а также было сказано, что он «с полнейшей готовностью и исключительной преданностью отдал Советскому союзу и здоровье, и знания, и силы, и жизнь» [39].
23 августа 1931 года в газете «Красное Знамя» под рубрикой «Письма в редакцию» появились отклики на разгромную статью Г.В. Ефимова. Первым было напечатано покаяние поэта Всеволода Козловского, быстро понявшего, что срифмовал политически неверные стихи:
«Тов. Ефимов… квалифицировал факт выпуска владивостокским советом ОПТЭ сборника стихов «Сихотэ-Алинь», посвященного памяти Арсеньева, как грубейшую политическую ошибку, как вылазку классового врага.
В связи с этим, как один из авторов сборника, прошу поместить в газете следующее.
Давая осенью прошлого года свое согласие посвятить сборник памяти Арсеньева, я исходил из личного впечатления от книги «В дебрях Уссурийского края», из того общественного мнения, об Арсеньеве, которое имелось в момент его смерти и из той оценки его работ, как краеведа и художника слова, которую дал М. Горький.
Признаю, что в сборнике дана неверная оценка роли Арсеньева, поэтому сборник по своему объективному значению мог явиться одним из препятствий к развертыванию марксистской критики взглядов Арсеньева. С этой точки зрения
