Герман Раушнинг - Говорит Гитлер. Зверь из бездны

Гитлер оживился. Все вокруг замолчали. "Я займусь этой проблемой, — продолжал он, — одновременно с восстановлением лидирующей роли немцев в Америке".

"Что вы имеете в виду, мой фюрер?" — спросил Геббельс.

"Разве вы забыли, что когда-то в конгрессе США не хватило всего одного голоса, чтобы объявить немецкий государственным языком? Немецкая часть американского народа — вот источник его политического я духовного обновления. Сегодня американский народ не представляет из себя нации в смысле национальности — это конгломерат несовместимых элементов. Это просто сырье для нации. Но янки не справились со своей задачей и не создали из него нацию. Вместо этого они заботились о своих кошельках. И сегодня они за это поплатятся. Наступающие трудности окажутся для них непреодолимыми".

"Значит, вы считаете, что американские немцы, обновленные национал-социализмом, будут призваны руководить Америкой?" — спросил я.

"Именно так я и считаю, — ответил Гитлер. — Очень скоро в Соединенных Штатах у нас будут штурмовики. Мы будем учить нашу молодежь. И у нас будут люди, с которыми эти прогнившие янки ничего не смогут сделать. Именно нашей молодежи, которая растопчет эту коррумпированную демократию, достанутся великие государственно-политические задачи Джорджа Вашингтона".

"Но не осложним ли мы тем самым нашу борьбу в Европе? — возразил Гитлеру кто-то из гостей. — Не превратим ли мы многие влиятельные семейства в своих смертельных врагов? Мой фюрер, я беспокоюсь, чтобы ваши великие идеи не рухнули прежде, чем они принесут плоды".

Гитлер возмутился: "Да поймите же вы, уважаемый господин, что наша борьба против Версальского договора и наша борьба за переустройство мира — одно и то же, и что мы не можем ограничиваться лишь тем, что нам ближе. Нам непременно удастся сделать новое политическое и социальное устройство мира основным жизненным законом для всех — или же мы будем разбивать себе головы в банальной борьбе против мирного договора, который на самом деле никогда не существовал и уже с первого своего дня показал, что победителей лишь случайно перепутали с побежденными".

"Нет ничего легче, чем устроить в Америке вооруженную революцию, — добавил Геббельс. — Ни в одной стране нет такой расовой и политической напряженности. Мы сможем нажать на многие рычаги одновременно".

Гость Гитлера (я не был с ним близко знаком) замолчал, явно подавленный. Гитлер отметил это с удовлетворением.

"Эта Северная Америка — многонациональный хаос, — сказал Геббельс. — Внутри ее демократической оболочки продолжается брожение, но это не зарождение новой формы свободы и лидерства, а гнилостный процесс, в котором участвуют все европейские подрывные элементы. Сегодняшняя Америка уже никогда не будет для нас опасной".

"Ошибаются и те, кто считает, будто она представляла опасность в прошлую войну, — хмуро заметил Гитлер. — В сравнении с англичанами и французами, американцы — неуклюжие мальчишки. Они бегали как молодые зайцы, прямо на стрелковые цепи. Американец — не солдат. В том, как небрежно они воюют, выражается вся слабость и вся упадочность этого так называемого "юного мира".

"И все же я осмелюсь покорнейше предостеречь вас, господин Гитлер, не следовало бы недооценивать американцев как потенциальных противников", — снова отозвался все тот же гость.

"Недооценивать?! — взорвался Гитлер, вскочив из-за стола. — Напротив, господа, я вам гарантирую — в свое время новая Америка станет для нас самой прочной опорой, когда из Европы мы совершим первый прыжок в заокеанские просторы".

"У нас есть средства, чтобы своевременно разбудить этот народ, — добавил он, выдержав паузу. — К тому же, теперь уже вряд ли появится какой-нибудь новый Вильсон, который сможет натравить Америку на нас".

Новое оружие

О чем Гитлер думал в то время, понимают лишь те, кто был детально посвящен в его цели и методы. Неправда, что посвященными были только партийные лидеры. Политический талант Гитлера проявился в том, что он всегда обсуждал подробности своих планов только в определенных кругах, но лишь очень немногим было позволено увидеть всю систему его идей целиком. До его прихода к власти причина такого поведения заключалась в том, что среди ближайших сподвижников Гитлера, большинство которых были по своей сути средней руки мещанами, лишь немногие обладали достаточной широтой взглядов, чтобы не испугаться новых идей, переходящих всякие границы "разумного" национал-социализма и социализма. И без того партийные "реалисты" пренебрежительно относились к прозрениям и фантазиям Гитлера. И только немногим было тогда открыто, что именно эти "фантастические" идеи позволяют Гитлеру идти своим необыкновенным путем, посрамляя всех скептиков.

Во всех этих воистину безумных планах Гитлера фигурировало новое оружие, которое он намеревался создавать незаметно, но целенаправленно и обдуманно, вопреки любым возражениям "специалистов". Здесь я имею в виду не новые самолеты и не новые танки, а то "психологическое оружие", которое Гитлер походя упоминал еще в 1932-ом, и о котором уже тогда имел зрелое и ясное представление. Я вспоминаю и о беседах за обеденным столом, летом 1933-го, когда Гитлер был более разговорчив — в то время члены буржуазного кабинета министров, морща носы, открыто рассуждали о том, что при новом канцлере заседания кабинета превратились в митинги или прорицания. Разговор касался значения внутренних волнений в других странах для нашей борьбы.

Гитлер долго сомневался, прежде чем решился выступить на президентских выборах 1932 г. против Пауля фон Гинденбурга. Когда же он наконец решился, национал-социалисты развернули издевательскую пропаганду против рейхспрезидента. Сторонники Гинденбурга парировали удары: рядом с Геркулесом — Гинденбургом маленький Гитлер восклицает "А я гораздо сильнее!"

"Фронтовик" Адольф Гитлер — таким его представляет предвыборный плакат НСДАП. Баллотироваться в противовес герою войны Гинденбургу — это вынуждало Гитлера оправдываться. В своей речи 27 февраля 1933 г. он сказал: "Раньше мы верноподданные, как верховному главнокомандующему, служили генерал-фельдмаршалу, и хотим, чтобы его имя сохранилось в сердце немецкого народа как имя полководца великих сражений. Но, если мы хотим и если мы желаем этого, то мы сегодня обязаны призвать старого генерал-фельдмаршала! Старик — ты слишком дорог нам, чтобы мы могли терпеть, когда за твоей спиной прячутся те, кого мы хотим уничтожить. Нам очень жаль, но тебе придется уйти в сторону, ибо они хотят бороться с нами, а мы хотим бороться с ними"