Последние бои на Дальнем Востоке - Сергей Владимирович Волков
До настоящего времени красные действовали тремя из четырех батальонов, но неудача всех атак понудила красное командование ввести в дело последний – четвертый батальон, и в 14 часов 8 октября последовала новая атака в центре. Красные опять шли главным образом на «Волость». Эта атака сопровождалась также оживлением деятельности красных на обоих флангах. Но напрасно красные бросили новый батальон по тому же старому пути, ибо его ждала участь его предшественников. Эта атака красных была также успешно отбита белыми – главным образом огнем артиллерии и ручными гранатами. Ружейной и пулеметной стрельбы было очень и очень немного, так как казаки, согласно второму наказу, расходовали малочисленные патроны весьма экономно.
После атаки красных в 14 часов дух гарнизона Ивановки стал падать. До этой атаки гарнизон поджидал появления оренбургских казаков, он верил в их скорое прибытие. Теперь же, ввиду повторных обещаний Ипполитовки, кои в жизнь, однако, не претворялись, надежды на это прибытие подкреплений у гарнизона исчезли. Некоторые чины гарнизона, до его начальника включительно, заподозрили, что связь с Ипполитовкой мнима и что о своих бедах и нуждах они в действительности сообщают штабу противника. Между тем Ипполитовка сообщила, что на станцию уже прибыл какой-то совершенно неизвестный в земской рати «1-ый пехотный полк», который якобы уже успел даже выступить с Ипполитовки на выручку Ивановки. Это сообщение окончательно смутило старших начальников Ивановского гарнизона. «Да и впрямь мы имеем дело не с Ипполитовкой, а с «товарищами». 1-го пехотного полка у нас не существовало и не существует». Случай делал, однако, возможным произвести проверку этого обстоятельства, и вот каким порядком: в Ивановке, в Восточно-Сибирской артиллерийской дружине, служил однокашник и приятель личного адъютанта генерала Бородина. Поручик из Ивановки вызвал сотника с Ипполитовки. Приятели поговорили между собой. Сомнений быть не могло: Ивановка имела действительную связь со штабом группы в Ипполитовке. Оставался открытым вопрос о каком-то странном «1-ом пехотном полке» и еще о том, не подслушивают ли все разговоры красные, быть может умышленно оставившие провод в целости на этот бой?
В 17 часов красные произвели новую атаку позиций белых в центре. В этот раз они шли главным образом против сибирцев. У казаков оставалось по два – пять патронов (не обойм, а именно патронов). Выпускать их, естественно, подлежало лишь в самых экстренных и верных случаях. Поэтому винтовки стреляли очень редко, пулеметы тоже не строчили, а, сделав пять – семь выстрелов в решительную минуту, замолкали. Беспрестанно зато ухали ручные гранаты, производившие неимоверно много шума и оказывавшие потому большое моральное действие на красных. Все же белые понемногу начинали сдавать.
Солнце быстро катилось на запад. Поддержки все еще не было. Перестрелка под Лефинкой давным-давно замолкла, и, хотя Ипполитовка и уверяла, что Лефинка в руках Сибирской казачьей арт. дружины, чины Ивановского гарнизона брали это сообщение под большое сомнение. Но что говорить о Лефинке… Вот поведут красные еще одну атаку, так все тогда и будет кончено: ведь нечем стрелять…
Стало смеркаться. Защитники Ивановки опасались, что в темноте красные пойдут с тыла, с линии реки Лефинка, которая совсем не была защищена, если не считать некоторых намеков на будущие рогатки. Так или иначе, но шансов на благополучный конец у защитников Ивановки уже не было. Все как-то смирились со своею участью и желали, чтоб развязка была бы поскорее.
Ночь обещала быть темной. Месяц должен был взойти только около 1 часа ночи. Это означало, что красные в своем распоряжении будут иметь четыре часа непроглядной темноты. Сколько раз за эти часы они смогут проникнуть на белый плацдарм, прорезав проволоку заграждений и легко проскользнув сквозь редкие пачки казаков и обозных батарейцев, также выставленных в боевую цепь.
Мрак опустился на землю, и вместе с ним пришла тишина. Жуткая, немая тишина. Красные и белые застыли на своих местах. Все обратилось в слух. Нервы натянулись до крайности. Томительные минуты и часы ползли. Белые жадно вникали в мертвую темноту и ничего не слышали: движения красных не было слышно; они провалились точно в воду.
В 22 часа 30 минут в центре ухнула граната. Одна, вторая, третья. Затрещал пулемет. Грянул выстрел Второго белого орудия… Воздух огласился криками красных бойцов: «Ура!»… «Ура!»… Оба белых орудия работали без перерыва, посылая один снаряд за другим. Пулеметы то начинали строчить, то разом обрывались: жаль последних патронов. Ружейной трескотни почти не было, ибо у казаков осталось по одному, редко у кого по два-три патрона. Без перерыва ухали ручные гранаты… При вспышках орудий ясно видны были перебегающие впереди красноармейцы…
Первое орудие капитана Окоркова стояло на совершенно открытом, ровном месте. Вправо от него, шагах в пяти – восьми, тянулось поле проволочного заграждения перед школой – опорным пунктом сибирцев. Влево и уступом назад от орудия поднималась изба, во дворе которой стоял в упряжке передок. Впереди орудия, шагах в 20–25, одиноко торчал остов деревянных ворот в еще так недавно существовавший церковный двор. От него теперь ничего не осталось, кроме каменного фундамента сгоревшей церкви. Церковная сторожка и ограда были также снесены прочь. От них не осталось ничего. Этот остов церковных ворот находился против Первого орудия белых, и выпускаемые им гранаты и шрапнели в значительном своем числе должны были пролетать в непосредственной близости от него. На перекладине этого остова висела икона Богоматери. Ее как-то упустили или позабыли снять белые стрелки перед началом боя. Теперь, при каждой новой вспышке очередного выстрела, орудийная прислуга на несколько мгновений могла наблюдать среди полного разрушения этот остов церковных ворот с образом Богоматери на нем. Можно сказать – палили в Богоматерь. Это было неприятно, но что было делать? Красноармейцы перебегали по направлению к церковному фундаменту. Они там, видимо, наметили место своего сосредоточения…
Бой горел… Ухали гранаты. Гремело Второе орудие капитана Стихина. Красноармейцы собирались под прикрытием церковного фундамента. Они уже прошли все линии проволочных заграждений на этом участке. Между ними и Первым орудием теперь было только 80 шагов совершенно открытого пространства. Один патрон за другим выпускало Первое орудие… Вдруг оно остановилось. «Довольно, буде», – сказал капитан Окорков. Орудие замолчало. В передке осталось всего лишь две гранаты, те две гранаты, что предназначены были для взрыва орудия, дабы не сдать его в целости противнику. А бой идет… Ухают ручные гранаты. Палит Второе орудие… «Выводи передок. Тише… Подавай его сюда… На руках откатывай орудие». Первое орудие откатили за угол избы. Вот и передок. Кони нервничают, не хотят стоять на месте. А
