Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов
Между тем патриархальная тишина Пензы все чаще нарушалась новыми веяниями: увеличивалось количество подписчиков на общероссийские периодические издания (в губернском центре издавались только официозные «Ведомости»), открывались новые учебные заведения. Да и молодежь стремилась выйти за границы запретов и частоколов Министерства народного просвещения, внимая политическим ссыльным. Получивший впоследствии широкую известность писатель А.М. Ремизов, сосланный в Пензу за участие в антиправительственном движении, отмечал в своих воспоминаниях, что среди его новых знакомых преобладала оппозиционно настроенная молодежь: один из будущих лидеров партии социалистов-революционеров Н.Д. Авксентьев; юный В.А. Карпинский, ставший позднее видным большевиком, хорошо знавшим В.И. Ленина (пока же он «больше годился на применение своего марксизма среди гимназисток, что он добросовестно и исполнял»).
И все же политизация не стала определяющей чертой в настроениях подавляющей части населения провинции. Скорее, можно говорить о социальном протесте. Перемены вызывали реакцию, характерную для людей с низким уровнем политической и правовой культуры: озлобление, ненависть к государственному порядку и «эксплуататорам».
Опасность экстремизма осознавалась и Н.Ф. Езерским. В статье «Культура и революция», опубликованной «Московским еженедельником», он поделился своими размышлениями о влиянии политической культуры на характер противостояния в провинции: «На смену старого мировоззрения не выдвинулось ничего цельного, яркого, что могло бы захватить народную душу – да это же было причиной живучести старого. То новое, что полагалось народу, было ему чуждо, излагалось непонятно и не отвечало многим запросам народной души… С анархией в области мысли последовала анархия поступков. Все смешалось: самые старые установленные воззрения на добро и зло, на дозволенное и недозволенное, а политическая борьба, обостряясь, вела к актам, которые, противореча унаследованным нравственным чувствам, оправдывались политической необходимостью». Подобная точка зрения отражала искания той части провинциального общества, которая осознавала свое бессилие как перед крестьянским «миром» с его нормами и ценностями, весьма далекими от «прожектов» интеллектуалов, так и перед бюрократией, рассматривавшей их как досадную помеху к установлению столь желанного «спокойствия». Склонность к абстрактному теоретизированию, к мечтаниям о «земном рае» социальной справедливости – эти черты, свойственные российской интеллигенции, становились наиболее заметными именно в российской глубинке.
Революция 1905 года нарушила размеренный ритм провинциальной Пензы. Главными очагами напряженности явились средние учебные заведения – Училище садоводства (старейшее в России), Художественное и Землемерное училища, где студенты проводили на частных квартирах сходки и распространяли прокламации с призывами к забастовкам. Требования сводились к изменениям в системе преподавания и режиме работы. Характерно, что в Пензе именно учащаяся молодежь составляла наиболее активную часть политизированного населения, что не могло не вызывать тревогу у местных властей. «Мятежный дух… может достигнуть широкого распространения и интенсивности», – свидетельствовал губернатор.
Обнародование Манифеста 17 октября 1905 года оказало огромное влияние даже на отличавшуюся низким уровнем политизации Пензенскую губернию. Однако столь желанное для властей «успокоение» так и не воцарилось. Политические свободы, намерение созвать Государственную думу стали удобным предлогом для активизации действий лево– и праворадикальных партий (как эсеров и социал-демократов, так и Союза русского народа). Различные толкования Манифеста усугубляли противоречия в среде оппозиции, порождали растерянность и уныние у представителей властей в центре и на местах. Если сам Николай II мучился сомнениями, не нарушает ли он своей коронационной клятвы, подписав текст Манифеста, то понятны настроения проводников правительственной политики на местах – от офицеров полиции, которые говорили друг другу, «что им скоро нечего будет делать», до авторитетных представителей образованного общества, встревоженных разгулом анархии и нетерпимости.
Очевидно, создание Пензенского бюро Конституционно-демократической партии в ноябре 1905 года стало важной вехой в общественно-политическом процессе в губернии. Во главе бюро стал Н.Ф. Езерский. Среди пензенских либералов – адвокат Б.К. Гуль (отец впоследствии знаменитого писателя русской эмиграции Романа Гуля); купец 2-й гильдии, землевладелец, предприниматель-меценат В.Н. Умнов (еще в 1861 году исключенный из Казанского университета за участие в панихиде по убитым крестьянам); известный публицист, автор многочисленных статей в «Московском еженедельнике», купец из уездного города Мокшан В.П. Быстренин.
С декабря 1905 года в Пензе под редакцией Н.Ф. Езерского стала выходить газета «Перестрой», получившая известность далеко за границами губернии, – на ее сообщения часто ссылались общероссийские газеты и журналы. Николай Федорович стал душой «Перестроя». В своих статьях он призывал к достижению гражданского мира, борьбе как против произвола администрации, так и против террора со стороны радикальных политических сил. Программное заявление газеты было опубликовано в сложных условиях – после московского восстания, взорвавшего жизнь Первопрестольной. «Мы находим в особенности необходимым проповедь единения всех классов населения, а не подчеркивание классовой вражды и антагонизма интересов, ибо теперь на очереди стоит реформа, в которой одинаково заинтересованы все классы, – писал Николай Федорович. – Теперь опасность от затягивания кризиса угрожает всему государству, и именно теперь государственные соображения и общенародные интересы должны выступить впереди классовых, которые столь часто совершенно заслоняют первые – как для радикальных, так и для реакционных деятелей». В отличие от многих провинциальных обывателей, клеймивших революционные партии как «устроителей революции», Езерский иначе объяснял причины ее начала: «Мы прекрасно знаем, что все нынешнее движение не результат интриги нескольких крамольников, а плод долгого застоя народной и государственной жизни, переустройства во всех областях ее, и уже официально признано, что только коренные реформы, обещанные с высоты престола, могут вывести страну из переживаемых бедствий…»
В этих условиях либералы предпочли уделить особое внимание не столько организационным мерам, призванным укрепить структуры кадетской партии в губернии, сколько участию в предвыборной кампании, связанной с созывом I Государственной думы. Новизна задачи порождала множество проблем. Во-первых, функции народного представительства совершенно иначе воспринимались различными слоями населения. «Все низы русской нации с упованием смотрели на Думу, с благоговением шли к урнам, часть с крестным знамением опускали записку… Верхи общества, все, что не было безнадежно идее обновления страны, с таким же упованием смотрели на Думу, надеясь в ней найти успокоение и оплот от опасностей революции», – писал Н.Ф. Езерский. Во-вторых, избирательная борьба происходила таким образом, что выборщики, не понимающие
