Андрей Черцов - В огне торпедных атак

- ...Передо мной вдруг встала стена, - рассказывал потом Кананадзе. - Я не успел опомниться, как наш катер оказался под бортом огромного корабля. Из-за близкой дистанции пришлось стопорить моторы и дать полный назад. В этот момент на транспорте раздался трезвон колоколов громкого боя, объявлявших тревогу. Нас обнаружили. Загрохотали пушки, но снаряды пролетали выше, так как наш катер находился в мертвой зоне. А в то время, пока я отходил от транспорта на дистанцию выстрела, Петров и Лесов, шедшие в уступе справа от меня, проскользнули под самой его кормой и вышли на противоположную сторону каравана.

Петров развернулся правой циркуляцией, выпустил торпеды в борт одного из кораблей и снова вышел на ту же сторону, где был я. Тем временем Яша Лесов ринулся в голову конвоя. Там шел тральщик. Спеша на помощь своим транспортам, он разворачивался на обратный курс и заметил катер Лесова. Весь свой огонь гитлеровцы перенесли на него. Один из снарядов попал в корабль нашего друга. На катере сдетонировали торпеды, и все было кончено - экипаж погиб мгновенно. В эту же минуту взорвались торпеды, выпущенные нами. Большой транспорт противника разломился надвое и быстро затонул.

Так под командованием "Бати" были потоплены сразу два фашистских транспорта, но и мы потеряли боевых друзей - Якова Лесова и его экипаж.

С этого времени противник почти каждую ночь не досчитывал нескольких своих транспортов. Катерники меткими ударами торпедных атак нарушили важную вражескую коммуникацию. При этом многие наши матросы, старшины и офицеры проявляли подлинный героизм.

В одном из боев особенно отличился командир катера Георгий Рогачевский со своим мужественным экипажем.

Произошло это так. В район поиска катер пришел глубокой ночью. Боцман Рудаков первым увидел караван противника и доложил командиру. Рогачевский посмотрел в указанном направлении. Кораблей было много, и шли они скопом.

- Один... три... пять... десять... - считал он вслух. - Да, многовато, но врага не считают, а бьют.

И ту же раздалась его команда: "Аппараты, товсь! Полный вперед!"

Выйдя на выгодную позицию, Рогачевский развернул катер и повел его на сближение с противником. Впереди, прямо по курсу, шел транспорт. С короткой дистанции выпустили торпеду, и вскоре раздался оглушительный взрыв. На курсе отхода Рогачевский попал в самую гущу вражеских кораблей. У него оставалась еще одна торпеда, но атаковать было невозможно. Ураганный огонь не подпускал катер, на дистанцию залпа. Пришлось отвернуть и отойти в сторону.

Но упорство наших катерников сломить огнем трудно. Ротачевский повторил атаку, но попал под перекрестный огонь. В корпусе судна появились пробоины. Сорвался и второй заход. Однако стоило противнику перенести внимание на другие наши катера и открыть по ним огонь, как Рогачевский в третий раз пошел в атаку. И удачно. Метким торпедным ударом была потоплена большая самоходная баржа.

Потопив два вражеских судна, катер лег на курс отхода. Экипаж праздновал победу. На душе у всех было радостно, настроение боевое.

Но ликовали катерники рано. Когда им казалось, что все опасности остались уже позади, из темноты внезапно выскочили три сторожевика противника. Они с ходу открыли огонь по нашему катеру, шедшему малым ходом из-за повреждения в моторе, и стали охватывать его полукольцом, оттесняя в море.

Боцман Рудаков и пулеметчик Фармагей сразу же открыли ответный огонь. Уклоняясь маневрами от трасс противника, Рогачевский вел катер в сторону своей базы, но оторваться от противника из-за малой скорости не мот.

Разгорелся упорный бой. В перерыве между стрельбой Рудаков услыхал звон падающей каски. Взглянув в рубку, он увидел, что каска упала с головы командира, видимо сбитая пулей. Боцман быстро снял свою каску и. наклонившись через люк, надел ее на командира. Рогачевский только мотнул головой.

Не успел боцман убрать руку, как другая пуля, угодив в каску, вскользь пробороздила на ней глубокую канавку и повернула ее задом наперед на голове Рогачевского. Взмахом руки командир поправил ее и, не отрываясь от штурвала, продолжал маневрировать кораблем.

Долго продолжался этот неравный бой. Долго преследовали гитлеровцы наш катер. Упал около турели смертельно раненный боцман Рудаков. Его место у пулемета занял мичман Андриади. Вместе с пулеметчиком Фармагеем, им удалось меткими очередями поджечь один из катеров противника. Объятый черным дымом, он отвернул в сторону, а за ним последовали и другие катера. К рассвету Рогачевский привел свой израненный, но непобежденный корабль в базу.

Победы наших товарищей прибавляли нам силы. Мы работали день и ночь. Но успех был незначительным. Сделаем одно, ломается другое.

Базовая мастерская была полностью загружена ремонтом катеров, ходивших на боевые задания. Поэтому наш экипаж был предоставлен сам себе.

- Все равно, - утверждали базовые механики, - без нового валика мотор надежно в строй не введешь.

Однажды, после майских праздников, наладив мотор, мы вышли на пробу. Моторы работали хорошо, но скорости не было. В чем дело? Все проверили, обо всем передумали, а причину никак не найдем.

Вернулись в бухту. Кузнецов нырнул под катер. Вылез из воды расстроенный.

- Погнуты лопасти винтов, - доложил он.

У причалов и на дне бухты было затоплено много всякого хлама. В одном месте лежала подводная лодка, в другом - торпедные катера. Это был результат налета катеров Кочиева на порт, когда здесь базировались еще фашистские малые корабли. Очевидно, таская нашу "девятку" от причала к причалу, мы где-то и погнули лопасти.

Что же делать? Поднять катер из воды негде и нечем. Водолазов тоже нет.

Но наши мотористы и тут не отчаялись. Собрали противогазы, отвинтили гофрированные трубки, соединили их вместе. Один конец прикрепили к противогазной маске, в которой под воду опустился командир отделения, другой держали над поверхностью. Это давало возможность довольно долго находиться под водой.

Винты сняли. Но как же их выправить? Бронза - она хрупкая. Разогрели на костре, но от первого же удара молотком кусок лопасти отвалился. Что ты будешь делать! Недаром говорят: где тонко, там и рвется. Побежали искать сварочный аппарат.

А время шло. Приближались дни последних боев в Крыму. В Севастополе наши войска уже ворвались на Корабельную сторону.

Ждать больше было нельзя. Узнав, что группой, выходящей сегодня к Херсонесу, будет командовать Кочиев, мой непосредственный начальник, я решился обратиться к нему с просьбой включить и наш катер.

Константин Георгиевич внимательно посмотрел на меня и, видимо, понял мое состояние. Он коротко сказал: