Вениамин Богуславский - Этьенн Бонно де Кондильяк

Так человек совершает важное открытие: он обнаруживает, что у него есть тело, точнее, что сам он — то Я, которое ощущает, т. е. носитель сознания, представляет собой тело. Здесь Кондильяк спешит разъяснить: ощущает только нематериальная душа, ощущения — только различные ее состояния. «Но если бы душа воспринимала их лишь как сосредоточенные в ней самой состояния, то в своих ощущениях она видела бы только себя, и, значит, для нее было бы невозможным открыть, что она обладает телом и что за границами этого тела имеются еще другие тела. Между тем это открытие — одно из тех, которые она делает прежде всего… первое открытие, делаемое ребенком, — это открытие его собственного тела» (там же, 252). Объективное существование своего тела и других тел здесь рассматривается как нечто несомненное, без знания этого невозможна жизнь человека, необходимым условием которой является удовлетворение его потребностей. Ребенок не смог бы совершать даже несложные действия, связанные с удовлетворением его потребностей, поясняет философ, «если бы он не имел никакого понятия о своем теле и если бы он не мог с той же легкостью составить себе некоторые идеи о телах, способных удовлетворить его потребности…» (там же).

Здесь надо отметить три важных момента: (1) рассматривается не только то, что происходит в гипотетическом существе — статуе, но и реальный процесс — первые этапы развития ребенка; (2) возникновение знаний о своем теле и о телах внешнего мира здесь ставится в зависимость от действий ребенка, направленных на удовлетворение его потребностей, без которых была бы невозможна его жизнь; (3) сами эти приносящие знание о внешнем мире действия осуществимы лишь благодаря особому строению соответствующих органов тела — их подвижности и гибкости (см. там же, 288–289). К этим мыслям мы еще вернемся. Но последуем дальше за ходом мыслей автора «Трактата об ощущениях».

Пока статуя ощупывает лишь себя, она убеждена, что, кроме ее Я, ее тела, ничего не существует, что «она — все». Но рано или поздно рука ее натыкается на какое-нибудь внешнее тело. В этом случае в отличие от прежних ощущений, которые при прикосновении к какому-либо органу поступали и от руки, и от ощупываемого органа, здесь ощущение испытывает только рука; от тела, которое она осязает, такого ощущения не поступает.

Статуя узнает, что это тело не она, а нечто отличное от нее и находящееся вне ее. Она обнаруживает, что она не все, что ее тело имеет определенные границы, а за ними располагается много других тел. Так, движения руки статуи с необходимостью вызывают у нее ощущения, осведомляющие ее и о ее теле, и о телах окружающего ее мира. Именно ощущения: «…предположение, будто статуя переходит от себя самой к телам путем рассуждения, ошибочно, ибо нет такого рассуждения, которое могло бы помочь ей совершить этот переход», — говорит Кондильяк и разъясняет: телесная организация статуи (подобная нашей телесной организации) вынуждает ее, «чтобы она двигалась, осязала и получала при этом ощущение, заставляющее ее думать, что вне ее ощущающего существа… имеются протяженность и тела» (там же, 392).

Д’Аламбер писал: «…так как нет никакого отношения между каждым ощущением и предметом, который его вызывает, или, по меньшей мере, к которому мы его относим, то кажется немыслимым найти путем рассуждения возможный переход от одного к другому» — ведь это означало бы скачок через громадный, по-видимому непреодолимый, интервал (см. 6, 101). В первом издании «Трактата об ощущениях» цитировалось это высказывание Д’Аламбера и в полемике с ним приводилась обстоятельная аргументация, доказывающая, что переход от ощущений к вызывающим ощущения вещам, находящимся вне нас, к объективной реальности не только возможен, но и осуществляется каждым человеком, однако не посредством рассуждения, а посредством одного лишь ощущения. «Мне кажется, — говорит Кондильяк, — чтобы открыть, в чем заключается этот переход, нет необходимости рассуждать: достаточно коснуться (toucher). Ощущение твердости, пребывая сразу в двух отношениях — в одном отношении к нам, в другом — к чему-то вовне, есть как бы мост, переброшенный между душой и объектами: ощущения переходят по этому мосту и интервал оказывается несуществующим» (37, 1, 329–330).

Здесь в категорической форме подчеркивается, что опровержение субъективного идеализма всецело покоится на последовательном применении сенсуалистических принципов; что даже одно ощущение, а именно осязательное, не только обнаруживает наличие тел вне нас, но и сообщает нам об их температуре, форме, положении, о расстояниях и других пространственных отношениях между телами.

Некоторые западные исследователи обратили внимание на то, что Кондильяк в «Трактате об ощущениях» «отмежевывается от берклианского идеализма» (43, 212); что, оказавшись перед задачей найти «доказательство, которое с точностью устанавливает реальность тел», Кондильяк развивает в этой книге аргументацию, приводящую к выводу, что «мы постигаем вне нас находящуюся реальность, мир материи»; что философ «избавляется от Беркли» (52, XIX).

Люди обычно не сомневаются в том, что информация о существовании объектов внешнего мира и о всевозможных их характеристиках поступает к ним не только от органов осязания, но и от прочих органов чувств, в особенности от органов зрения и слуха. Сам Кондильяк в «Опыте…» разделял это мнение. В «Трактате об ощущениях» он обстоятельно доказывает, что различные органы чувств (каждый из которых без помощи осязания не в состоянии обнаружить, что вне нас существуют тела) получают уроки у осязания и в результате научается не только констатировать наличие внешних тел, но и выявлять различные их характеристики. Накопленный осязанием опыт связывает зрительные впечатления с пространственными отношениями. В результате суждения, к которым человек привык благодаря осязанию, настолько сливаются со зрительными ощущениями, что впоследствии глаза уже без помощи осязания определяют форму, положение, величину тел, расстояние между ними. Акустические впечатления благодаря опыту осязания связываются с суждениями о местонахождении источников, от которых поступают звуки, и с суждениями о расстоянии до этих источников. Позднее же органы слуха оказываются в состоянии определять направления и расстояния без помощи осязания. Только осязание научает нас «правильно слушать», так же как только оно учит нас «правильно видеть».

Получаемых нами осязательных ощущений и совершаемых нами телодвижений достаточно, чтобы осведомить нас о существовании тел внешнего мира и о присущих этим телам пространственных отношениях. Но есть весьма важное знание об этих телах, которое мы можем приобрести, только пользуясь одновременно и органами осязания, и другими органами чувств. В результате различных движений рук (то препятствующих обонянию, зрению, слуху, то устраняющих препятствия на их пути) человек обнаруживает у себя различные органы чувств, выясняет, в каких частях его тела они находятся.