Александр Горфункель - Джордано Бруно

По учению богословов, бесконечность является исключительным атрибутом бога; созданный же им мир неизбежно должен быть ограничен в пространстве. Только Николай Кузанский, философ XV в., возродив в новой форме учение мыслителей древности, высказал глубокую идею о бесконечности вселенной, совпадающей с бесконечной природой бога. Вслед за Кузанцем Бруно отверг представление схоластов и богословов о том, что бог находится вне конечного мира. Используя против богословов богословскую же аргументацию, Бруно доказывал, что неизбежным следствием бесконечной действующей причины является бесконечная вселенная. К этому выводу Ноланец мог прийти, только отбросив религиозное представление о боге, обладающем свободой воли. Если, по учению Фомы Аквинского, бог, будучи всемогущим, не обязательно должен был создать бесконечную вселенную, а мог создать и конечный мир (к тому же бесконечная вселенная была бы равна богу в одном из его атрибутов — в бесконечности, чего богословы допустить не могли), то Бруно, понимая под термином бог бесконечную творческую способность, заключенную в самой материи, считал ее подчиненной закону необходимости: «От определенной и известной деятельности неизменным образом зависит определенное и известное действие» (8, стр. 317).

Принятие представления о бесконечной вселенной позволило Бруно по-новому поставить вопрос о центре мира. Он отбросил уже не только геоцентрическую, но и гелиоцентрическую систему. Бесконечная вселенная предстает в Ноланской философии — и в этом Бруно был последователем космологии Николая Кузанского — в образе бесконечной сферы, чей центр повсюду, а поверхность нигде. Образ сферы условен, пояснял Бруно. Речь идет не о шаровидной форме; подобно тому как в сфере равны все расстояния от поверхности до центра, так и во вселенной, где центр всюду, равны между собой равно бесконечные расстояния от любого из центров. В этой сфере тождественны ширина и длина, правое и левое, верх и низ. Не видеть бесконечной вселенной за мнимой твердью неподвижных звезд, говорил Бруно, не то же ли, что за деревьями не видеть леса? (См. 15, стр. 217.)

Поэтому центром вселенной не может быть ни Земля, ни Солнце: «Нет никакого основания, чтобы бесцельно и без крайней причины неисчислимые звезды, являющиеся многочисленными мирами, даже большими, чем наш, имели бы столь незначительную связь единственно с нашим миром» (8, стр. 154). С тем же основанием и обитатели иных небесных тел могли бы полагать, что они находятся в центре вселенной (см. 15, стр. 183–184).

Поскольку вселенная бесконечна и неподвижна, она не нуждается во внешнем двигателе; отвергая схоластические представления о двигателях небесных сфер, Бруно видел причину движения звезд и планет в них самих, исходя из представлений о всеобщей одушевленности природы. «Мы ни во что не ставим такого рода небесные двигатели, все эти духовные сущности, эти фантазии, эти глупости, эти не поэтические, а философские басни» (16, стр. 118). Не зная еще закона всемирного тяготения, Ноланец не мог дать научное объяснение движения в космосе, но поиски причины этого движения в самой природе небесных тел пролагали путь к познанию законов небесной механики.

В итальянских диалогах Бруно вслед за Коперником принимает четыре вида движения Земли: годичное — вокруг Солнца, суточное — вокруг своей оси, изменение отношений земных полушарий во вселенной и изменение полюсов «для обновления веков и изменения своего лица» (8, стр. 129 и 8, стр. 155–156). Позднее, во франкфуртских поэмах, Бруно отказался от двух последних движений. Движения земли сливаются в единое сложное движение; земная орбита не является правильным кругом.

Подобные движения вокруг Солнца совершают и другие планеты. В результате отдаленности от Солнца их орбиты больше земной и период их обращения больше. Говоря о строении солнечной системы, Бруно высказал оправдавшуюся впоследствии гипотезу о существовании в ней планет, не известных тогдашней астрономии: «Не противоречит разуму также, чтобы вокруг этого солнца кружились еще другие земли, которые незаметны для нас»; их недоступность земному наблюдению Ноланец объяснял их значительной отдаленностью, сравнительно небольшой величиной, отсутствием водных поверхностей, отражающих свет, и несовпадением во времени их обращенности к Земле и освещенности Солнцем. Эта догадка получила научное подтверждение лишь два-три столетия спустя, когда в 1781 г. была открыта планета Уран, в 1801–1802 гг. — малые планеты между Марсом и Юпитером, в 1846 г. — Нептун и в 1930 г. — Плутон.

Аристотелево-томистскому представлению о единственном замкнутом мире Бруно противопоставил учение о бесчисленном множестве миров. Центрами этих миров-систем в безграничном пространстве вселенной являются звезды. Эти отдаленные от нас светила — «не светляки, не лампады и не факелы, но огромные тела миров, намного большие, чем тот земной мир, который мы населяем» (16, стр. 21).

Звезды находятся на разном удалении от солнечной системы, видимые различия их величины не соответствуют действительности и могут быть объяснены различием расстояний от земного наблюдателя. Столь же обманчивы и их кажущиеся расстояния друг от друга. Если смотреть с мыса Кале на Британию — объяснял это «земным» примером Бруно, — то края острова покажутся ближе друг к другу, нежели углы дома, находящегося рядом с нами. Все небесные тела находятся в непрестанном движении — не только Земля и планеты, но и Солнце и звезды: они «вращаются все, даже „неподвижные“, и Солнце — одно из них» (15, стр. 217–218).

Солнечная система, планеты не исключение, а правило во вселенной: «Все мерцающие звезды суть огни или солнца, вокруг которых с необходимостью вращаются многочисленные планеты» (15, стр. 179–180). Они не видны из-за дальности расстояния, а также потому, что светят не своим, а отраженным светом. Только современная астрономическая наука смогла подтвердить правильность этой гениальной догадки Ноланца о существовании во вселенной других планетных систем.

Признание однородности строения вселенной и наличия в ней многочисленных солнц и планет связано с представлением о материальном единстве мироздания. Ноланец выступил против аристотелево-птолемеевского учения об особой, отличной от земной, «небесной субстанции»: «Эта пятая сущность небес, божественно-телесная… не причастная ни тяжести, ни легкости, не подвластная ни рождению, ни гибели, отвергающая изменение… с ее восемью, или девятью, или десятью, или одиннадцатью, или большим количеством кругов, которой ограничивается все конечное…» — так иронически писал Бруно о «квинтэссенции» Аристотеля в поэме «О безмерном и неисчислимых» (16, стр. 6). Все небесные тела, к которым относятся и Солнце, и Земля, и планеты, и звезды, «состоят из одних и тех же элементов, имеют ту же форму, тот же вид движения и изменения, место и расположение» (16, стр. 19). Они так же невечны и так же, как наша Земля, подвержены воздействию всеобщего закона движения и изменения, рождения и гибели.