Николай Горностаев - Мы воевали на Ли-2

И снова — боевая работа. Только названия населенных пунктов уже другие: Купянск, Глубокое, Старобельск, Семейкино. Возим топливо для танков, боеприпасы. Летаем на бомбежку.

В середине марта заместитель командующего АДД генерал Н. С. Скрипко прибыл в полк для вручения Орденов и медалей. Конечно же, день этот, 14 марта, стал для нас настоящим праздником.

На следующее утро — вылет в Зимовники, в 12-й гвардейский полк нашей 1-й дивизии, которым командовал полковник Г. Д. Божко. Генерал и здесь вручил награды Родины, в том числе и бывшему летчику-испытателю НИИ ГВФ Константину Андреевичу Романову, с которым я не раз летал в мирные дни на испытания новой техники. Он получил орден Красного Знамени. Короткой была наша встреча, но всколыхнула она в памяти многое. Романов пригласил генерала и его экипаж пообедать. На первое — суп из пшеницы, на второе — каша из пшеницы, на третье — чай. Незавидный обед, но голод не тетка. К вечеру вернулись ни базу, праздник закончился. Но на войне на другие радости рассчитывать не приходилось.

В марте погода в этих краях капризна и непостоянна. Утро встретит тебя голубым небом, веселым солнцем. Снег начинает оседать, ручьи засеребрятся. А к полудню вдруг задует ветер, накатит туман, низкие облака затянут небо.

15 марта 19 наиболее подготовленных для полетов в сложных метеоусловиях экипажей, ведомые К. Н. Ивановым, вылетели на выполнение срочного боевого задания. Нужно было разбомбить эшелоны врага в Павлограде и на линии Жуковка — Клетня. Дальний полет, почти на полный радиус действия Ли-2. Отбомбились точно. Разведка сообщила, что прямыми попаданиями разбиты эшелоны, станции горят.

Казалось бы, можно перевести дыхание. Но полк в воздухе, а пока полет не закончен, точку ставить рано. Погода ухудшилась внезапно, вопреки всем метеосводкам. Туман накрыл огромный район Балашова… С КП полка был дан приказ идти на запасной аэродром в Труостчино, что находился в шестидесяти километрах севернее Липецка. Семнадцать машин успели сесть до того, как и этот пятачок затянуло плотной серой пеленой. Два самолета — Р. А. Агаева и А. Н. Сидоряка — остались отрезанными от ВПП.

Мы напряженно вслушивались в переговоры экипажей с КП полка, но помочь товарищам, от которых отвернулась земля, ничем не могли. Оба решили идти к Балашову. Топлива оставалось в обрез. Почернело, осунулось лицо Осипчука. Он дал команду экипажам покинуть самолеты и выпрыгнуть с парашютами. Ответил один лейтенант Сидоряк: «Машину не бросим. Идем на вынужденную». Агаев не откликался. Топливо кончилось. Что ждало их в тумане?

Экипажу Сидоряка повезло. Когда топливо подошло к концу, радист Н. А. Пронин запросил атмосферное давление над Балашовом. По нему установили показания высотомера, и Сидоряк пошел на снижение. Он проскочил над аэродромом и сел за железной дорогой., Каким-то чудом машина осталась цела, а экипаж отделался лишь шишками и синяками. Ли-2, ведомый старшим лейтенантом Агаевым, разбился. Погиб командир экипажа, второй пилот А. М. Маркин, стрелок-радист И. В. Петрачков, воздушный стрелок Н. П. Мурыхин.

Штурман А. П. Павлов получил тяжелые травмы, но, остался жив.

Ли-2 Сидоряка приземлился в двух километрах от аэродрома. Нам нужно вернуть его домой. Мы огляделись вокруг: впереди овраг, дома, сзади — насыпь железной дороги, ямы, бугры. А он стоит в конце узкой, относительно ровной полоски земли. Любое отклонение привело бы к катастрофе.

— Повезло ребятам, — сказал старший инженер полка Николай Степанович Фомин.

— Повезло, — согласился я. — В рубашке родились.

Поставив Ли-2 на специальные лыжи, имевшиеся в полку на всякий аварийный случай, развернули на них самолет и тронулись в путь. Пока перекрываешь овраг или ров бревнами и досками, лыжи на мокром снегу, смешанном с землей, прихватывает мороз и они примерзают. Трактор натягивает трос, он звенит, рвется, опутывает шасси. Приводим все в порядок, подкапываем лыжи, трогаем машину вправо, влево. Снова обрыв. А то с небольшого склона Ли-2 норовит ринуться вниз на трактор, и нужно держать эту машину, словно норовистого коня. Лишь к концу дня Ли-2 встает на свою стоянку.

Март сорок третьего… Коварный, подлый март. 23-го числа ночью попал в зону обледенения и погиб Ли-2 с командиром первой эскадрильи майором К. Я. Меснянкиным, летчиком старшим лейтенантом А. В. Малюгиным, штурманом лейтенантом А. Ф. Даньшиным.

В Старобельске потерпел аварию Ли-2 того же А. Н. Сидоряка. Сильным порывом ветра его при посадке снесло на стоянку истребителей, и один из них воздушным винтом рубанул по концу левого крыла. А на борту пассажир — майор с двумя мешками денег. Пришлось понервничать, пока не прибыла охрана и драгоценный груз не покинул самолет.

Выяснилось, что ремонт обшивки и лонжерона крыла предстоит сложный. Необходимы новый элерон и консоль крыла. За ними пришлось лететь в Куйбышев на авиационный завод.

Волга разлилась, начался ледоход. Мы шли на малой высоте и вдоволь могли налюбоваться весенним разливом могучей реки. Но война напомнила о себе даже в глубоком тылу, на авиазаводе. Сжалось сердце, когда увидели за станками мальчишек, работавших наравне со взрослыми. Им доверяли очень сложные операции, и они не подводили мастеров. Я навсегда запомнил недетскую серьезность и настороженность в их глазах, походку, так похожую на походку взрослых и все же совсем детскую.

Неделю ремонтировали Ли-2 Сидоряка, пока он смог перелететь на аэродром в Лабинскую, куда перебазировался полк.

А мы со Щуровским летали в Подмосковье, в Балашов, на другие аэродромы, где получали воздушные винты, двигатели, другие агрегаты и запчасти, доставляя их в самые разные пункты. Наши изношенные Ли-2 все чаще совершали посадки из-за неисправностей и отказа материальной части.

Однажды терпеть бедствие пришлось и нам. Загрузили новый двигатель, чтоб везти в Новоалександровск, что восточное Кропоткина. Взлетели. Через полтора часа полета в правом двигателе температура масла поднялась до 120 градусов, давление его упало до нуля.

— Что делать будем? — Щуровский поглядел на меня и Олейникова.

— Выключать надо, — сказал Олейников.

— Ладно, выключай. Попробуем на одном дотянуть до аэродрома у Сосновки, севернее Тамбова.

Александр Дмитриевич Щуровский, командир нашего 1-го авиаотряда 2-й эскадрильи, не любил много говорить. Он предпочитал делать дело. Крепкий, выше среднего роста, всегда подтянутый, собранный, он уважал порядок и аккуратность. К членам экипажа был требователен, расхлябанности не прощал. Мне нравилось с ним летать. Он никогда не занимался мелочной опекой, не донимал придирками, доверял техникам. В неожиданных ситуациях в небе не терялся. Вот и теперь он лишь покрепче перехватил штурвал, чтобы помещать уходу самолета с курса из-за несимметричной тяги. Мы шли со снижением.