Николай Ежов - Сталин и заговор в НКВД

А этот резидент делал дела. Я могу сказать, что вся его агентура -мифическая агентура, которой никогда не существовало, что мы бросали деньги в пространство. А если эта агентура и была, то работала она не на нас, а на других, либо это были авантюристы, высасывавшие наши советские деньги.

Вот что значит безразличное отношение к кадрам! Вот что значит безразличное отношение к тем людям, которым мы доверяем важнейшие участки работы!

Мне кажется, что к людям надо подходить более серьезно. Нужно смотреть, с кем ты работаешь и как находящиеся под твоим руководством люди работают. Это одна из важнейших наших задач. Иначе нечего говорить о перестройке структуры, иначе мы не сможем поднять всей суммы вопросов, связанных с воспитанием, выдвижением, обучением людей; иначе все это будет только болтовней, а через год мы снова будем подводить итоги, и итоги эти снова окажутся печальными.

Видите ли, товарищи, так как наше учреждение закрытое и критика нас касается очень мало, во всяком случае, эта критика в общественные круги не выносится, а партия доверила нам много и мало вас ругает - мне кажется, что мы сами должны искать этой критики. Где же мы ее можем искать? Конечно, не на улице, не где-нибудь, а в нашем аппарате, в нашем партийном органе, в частности, в нашем высшем партийном органе - ЦК. Бояться критики ЦК -это значит уходить от ЦК. В чем заключается руководство партии? Оно в том и заключается, что за хорошие дела хвалят, говорят: правильно поступил. Когда тебе нужно дело сделать - обратись в ЦК, тебе скажут, как сделать; ошибешься - тебе морду набьют, и набьют законно. То, что партия бьет, ЦК бьет, так это ведь наш орган - не чужой: если он тебя оттаскает за волоса, кроме пользы от этого ничего не будет.

А нас ведомственность иногда заедает: зачем, мол, мне подставлять свою башку под головомойку? У нас подчас говорят так: на кой черт сор из избы выносить. Каждый не прочь уйти от критики ЦК. И вы думаете, что он этим спасается? Он спасается сегодня, завтра, ну раз-два спасется. Но все-таки ЦК поймает и так потреплет, что не пеняй тогда; всей силой своего авторитета и всей своей властью так потреплет, что будешь помнить по гроб своей жизни. Поэтому увиливать от критики не удастся.

И у меня следующая просьба к вам, товарищи: порядок есть порядок. Уверяю вас, товарищи, что с точки зрения установления нашего чекистского порядка рук у меня хватит. Сижу я на организационных делах уже не первый год и людей в руках держать умею. Чекистский порядок - чекистским порядком. Дисциплины нарушать я не буду и не позволю никому ее нарушать. Порядок централизованного подчинения и управления остается тот же. Но при всем этом, если тот или иной товарищ, не руководимый отнюдь склочными соображениями, видит несправедливость, что гнут не туда, неправильно поступают, он обязан довести это дело до конца. До наркома дойди. С наркомом не согласишься, до ЦК дойди. До ЦК дойди, скажи: «Вот, обращаю ваше внимание, руководство ничего не хочет сделать». Тогда ты действительно большевик.

Я хочу, товарищи, сказать, что дисциплина чекистская остается дисциплиной чекистской, но так как мы представляем себе, что чекист - это большевик, то он может Центральному Комитету партии и на Наркома пожаловаться, сказать, что он ведет неправильную политическую линию. Тогда ЦК может выправить дело.

То, что ряд недостатков, о которых я вам говорил, зависит от отсутствия таких сигналов в ЦК, является совершенно бесспорным. ЦК мог не допустить провала, вовремя выправить дело, а вот наша ведомственность мешала. Я уверяю, что вмешательство ЦК, кроме пользы, не принесло бы ничего, а, наоборот, подняло бы авторитет нашего чекистского органа на невиданную высоту. А вот такое, знаете, стыдливое увиливание от ответственности и боязнь, что тебя ЦК покроет, приводит к загниванию. Мы, прежде всего, большевики, и все постановления ЦК для нас являются законом, а если наши ведомственные законы идут вразрез с партийными законами, то отсюда ничего хорошего ожидать нельзя.

Вот о чем я хотел сказать! Давайте эти элементы ведомственности отбросим. Я за такую ведомственность, когда чекист гордится своим постом, гордится всяким успехом в борьбе с контрреволюцией; когда он с достоинством и гордостью говорит: я чекист, меня партия поставила на этот участок работы, я веду борьбу с контрреволюцией и буду ее вести, пока хватит сил.

Такая ведомственность поднимает человека. Но я против такой ведомственности, которая пытается самовлюбленностью чекиста прикрыть наши отдельные промахи и недостатки. Так перестроить наш аппарат и разведку мы не сможем. Деловая критика и деловые предложения должны найти у нас свое место.

Я абсолютно убежден в том, что при помощи нашей партии мы перестроимся, еще более остро будем вести борьбу с контрреволюцией и превратимся в такой орган разведки и розыска, что ни одна сволочь не сумеет посягнуть на устои нашего Советского государства».

«На предыдущем пленуме ЦК ВКП(б) я уже указывал, что чудовищное запоздание НКВД с разоблачением антисоветской деятельности троцкистских бандитов и правых предателей минимум на 4 года объясняется не только общими недостатками работы органов государственной безопасности, но и конкретной, преступной и предательской деятельностью отдельных работников ЧК.

Однако в то время причины, лежащие в основе этих фактов, не могли еще быть вскрыты с достаточной полнотой. Теперь мы имеем возможность рассказать пленуму ЦК о подлинных корнях и источниках указанных явлений.

В настоящее время дальнейшим следствием совершенно точно установлено, что предательская контрреволюционная деятельность троцкистско-зиновьевской и правой сволочи, в течение ряда лет безнаказанно проводившей вредительство, диверсии, шпионаж, террор, злодейское убийство тов. Кирова, имевшие целью свержение советской власти и реставрацию капитализма в нашей стране, объяснялась тем, что в самом государственном органе, призванном к борьбе с контрреволюцией, в течение долгого времени существовал фашистский заговор, возглавлявшийся бывшим руководителем этого органа, омерзительным предателем родины, уголовным преступником и немецким шпионом - Ягодой и его ближайшими сотрудниками по НКВД.

Заговор внутри НКВД отнюдь не был изолированным действием группы людей, работавших в НКВД. Он являлся частью более обширного заговора троцкистов и правых предателей. Именно поэтому заговор внутри НКВД был теснейшим образом связан как с объединенным троцкистско-правым центром, так и с военно-шпионской шайкой Тухачевского, Уборевича, Корка и других, и с иностранными разведками, на службе у которых издавна состояли все участники и руководители заговора.