Осколком оборванная жизнь - Николай Иванович Алексеев
Ровно в девять 13 января «катюши» огненными залпами возвестили начало наступления. Пехота двинулась вместе с танками и САУ на штурм самого сильного рубежа обороны Восточной Пруссии.
Противник упорно сопротивлялся, и войска фронта к исходу дня продвинулись только на 2—4 километра.
В ночь на 14 января корпуса в армиях генералов Крылова и Лучинского ввели свои вторые эшелоны. Командующий 3-й танковой армией врага генерал Раус тоже подтянул против них свежие резервы. И утром развернулось еще более ожесточенное сражение. Обе стороны несли большие потери. Только сильная воля и уравновешенность удерживали командующего от выдвижения своего резерва на усиление армий.
— Еще не время, товарищи, — отвечал он тем, кто предлагал помочь армиям за счет второго эшелона 11-й гвардейской армии. — У Крылова и Лучинского своих сил хватает. К тому же надо подождать, куда Раус двинет пятую танковую дивизию и те силы, что у него в Инстербурге.
На третий день операции, 15 января, как и ожидал командующий, наступил перелом. Войска фронта наконец прорвали главную полосу обороны. В этот день, как и предполагал Черняховский, генерал Раус снял с севера 5-ю танковую дивизию и двинул ее на усиление гумбинненского рубежа обороны.
— Вот теперь Крылову надо помочь танками, — решил командующий и ввел в стык двух корпусов 5-й армии танковый корпус генерала Бурдейного.
На пятый день операции танковый корпус генерала Бурдейного совместно с войсками 5-й армии, несмотря на разыгравшуюся пургу и снегопад, прорвал вторую полосу обороны, перехватил здесь дорогу на Гумбиннен, чем напугал не только генерала Рауса, но и самого генерала Рейнгардта. И тот, опасаясь, что русские могут прорваться еще дальше, приказал Раусу вывести отсюда войска.
— Рейнгардт дрогнул. А раз так, то пора вводить второй эшелон фронта — армию Галицкого. Но где? — рассуждал вслух командующий. И он принял смелое решение.
11-я гвардейская армия Галицкого, мужественно совершив в снегопад и буран 50-километровый марш, 19 января вышла к реке Инстер и двинулась дальше. Ночью 22 января передовые части армии генералов К. Н. Галицкого и Н. И. Крылова ворвались в Инстербург и к утру очистили его полностью. Во второй половине того же дня войска Галицкого завязали бой за Велау, а к ночи очистили от врага этот сильный опорный пункт на пути к Кенигсбергу.
Остальные армии фронта тоже преуспевали. Они, преследуя противника, в этот день вышли к очень важным рубежам: на севере — к реке Дейме, на юге — к реке Ангерапп.
— Раус отсечен от четвертой армии Хоссбаха, а это, друзья, уже половина победы! — восторженно произнес Иван Данилович, подписывая очередное донесение в Ставку. — Теперь только быстрота и натиск. Признаюсь, хочется Кенигсберг в лоб не брать, а обойти его и уж после этого штурмовать.
17
С этого дня командующий фронтом делал все, чтобы армии генералов Галицкого и Людникова вышли севернее и южнее Кенигсберга к Фришес-Хаффу. И все свершилось так, как задумал И. Д. Черняховский. 29 января армия генерала Галицкого вышла на берег Фришес-Хаффа, а на другой день армия генерала Людникова, выйдя на северный берег Фришес-Хаффа, развернулась фронтом к Кенигсбергу. Но эту радостную весть генерала Людникова омрачило сообщение генерала Галицкого: дивизия генерала Чернова оттеснена от залива за автостраду, к железной дороге.
Черняховский понимал, что все это произошло из-за малочисленности частей, и приказал командармам прекратить наступление, прочно закрепиться на достигнутом. А через пять дней по этой же причине приостановил наступление и всех частей фронта, чтобы пополнить их людьми и боевыми средствами, подтянуть тылы, которые отстали от фронта.
Вскоре Ставка Верховного Главнокомандования реорганизовала 3-й Белорусский фронт. Северная его половина передавалась 1-му Прибалтийскому фронту, а нашему фронту прирезалась большая половина полосы южного соседа — 2-го Белорусского фронта вместе с тремя общевойсковыми и 5-й гвардейской танковой армиями.
9 февраля последовала директива Ставки. Она приказывала не позднее 20–25 февраля разгромить 4-ю армию, которая осела в Хейльсбергском укрепленном районе.
Задача предстояла сложная. Надо было прорвать на 180-километровом фронте глубоко эшелонированную оборону. Причем времени на разработку и на подготовку войск не было.
Решено было сходящимися ударами армий правого и левого крыльев фронта прижать хейльсбергскую группировку к заливу Фришес-Хафф, а силами 5-й гвардейской танковой армии ударом вдоль берега залива и на Хейлигенбейль прикрыть выход противнику к побережью и не дать ему возможности переправиться через залив на косу Фрише-Нерунг.
Наступление началось 10 февраля. И опять капризная погода работала на врага: то мороз, то снегопад, то свирепствовала метель — и вдруг наступала оттепель. Ко всему этому противник, находясь под страхом приказа Гитлера, упорно держался за каждую огневую точку, за каждую позицию. И все же наши войска хотя и медленно, но уверенно продвигались вперед, особенно на флангах фронта.
В то же время армия генерала Крылова застряла. Иван Данилович решил поехать к нему.
18 февраля командующий, как всегда, подписал оперативную сводку, переговорил с Покровским и Макаровым и уехал в 5-ю армию. Там он познакомился с обстановкой, разобрался в причинах задержки продвижения армии, а затем вместе с начальниками родов войск разработал на все этапы наступления боевое обеспечение пехоты танками, артиллерией, минно-взрывными средствами и даже боеприпасами. Закончив все дела у Крылова, Черняховский позвонил Покровскому и сообщил, что «проскочит» прямо к генералу Горбатову, в 3-ю армию. Затем соединился с Александром Васильевичем по телефону и попросил его уточнить место нахождения штаба 3-й армии. Горбатов объяснил, как безопаснее проехать к нему, предупредил, что шоссе между Бернштейном и Мельзаком обстреливается противником. То ли Черняховский не слышал предупреждения генерала Горбатова, то ли пренебрег им, но поехал он напрямик. И когда его «виллис» подъезжал к Мельзаку, прогремел выстрел, впереди разорвался снаряд.
«Еще не рассеялся дым и пыль, как я уже был около остановившейся машины, — рассказывал позже генерал Горбатов. — В ней сидело пять человек: командующий фронтом, его адъютант, шофер и два солдата. Генерал сидел рядом с шофером. Он склонился к стеклу и несколько раз повторил: «Ранен смертельно, умираю».
Я знал, что в трех километрах медсанбат. Через пять минут генерала осматривали врачи. Он был еще жив и, когда приходил в себя,
