Таинственный Рафаэль - Константино д'Орацио
Уверенность в себе
Рафаэль не выказал ни малейшей робости. Он сразу же приступил к работе над фресками.
Его острый ум и энергичный характер подсказывали ему, однако, что не следует так уж радикально избавляться от коллег, у которых он увел работу из-под носа. Он был достаточно хитер, чтобы на некоторый период привлечь к работе художников, которые уже начинали работу над станцами. Кроме того, хотя Юлий II и приказал ему уничтожить созданные ими фрески, он оставил некоторые из них. Фрески Пьеро делла Франческа действительно исчезли, но остались работы Бальдассаре Перуцци (станца д'Элиодоро) и Перуджино (станца дель Инчендио ди Борго). Санти сохранил те фрески, которые не нарушали его живописной программы и которые, более того, могли бы дополнительно подчеркнуть его стилистическое новаторство и способность радикально обновить живопись своего времени. Он был дальновидным человеком, понимающим все риски среды, где так легко нажить себе врагов. Художники-конкуренты могут быть весьма опасны.
Демонстрируя полную уверенность в собственной одаренности, Рафаэль создал произведение, где сталкиваются стили художников, принадлежащих к разным поколениям.
Микеланджело, сознающий, что зависть может подтолкнуть его коллег к самым импульсивным действиям, решил закрыться в полном одиночестве в Сикстинской капелле. Никто не имел права быть рядом с ним в момент рождения шедевра. Рафаэль выбрал противоположную стратегию. Демонстрируя полную уверенность в собственной одаренности, он создал коллективное произведение, где сталкиваются стили художников, принадлежащих к разным поколениям, от Перуджино до Джованни да Удине, которых разделяли целых сорок лет. От опытных мастеров он принимал мудрые советы, поскольку еще никогда не работал над столь грандиозными проектами, а молодым доверял выполнение отдельных частей произведения. У него не было большого опыта руководства такими значительными коллективами, но он демонстрировал уверенность и мастерство в работе с сильными и яркими характерами, стремящимися показать миру свои умения.
Мастерская художника-предпринимателя
В 1508 году Рафаэль отправил следующее сообщение болонскому коллеге Франческо Франча[34]: «Любезный мой мессер Франческо, только что получил Ваш портрет, переданный Бадзотто, в прекрасном состоянии и без повреждений, за что нижайше Вас благодарю. Он прекрасен и столь правдив, что иногда я забываю, что имею дело с картиной, и мне кажется, что я слышу Ваши слова; прошу Вас сжалиться надо мной и простить задержку в исполнении собственного, который из-за моей невероятной занятости я никак не нахожу времени написать, как мы договаривались, т. е. попросить об этом одного из моих подмастерьев и подправить потом самостоятельно, но ведь он никогда бы не сравнился с Вашим». Между строк читается очень важная информация для понимания того, как работал Санти в Риме. С замечательной легкостью он сообщил другу, что из его мастерской выходят работы, выполненные учениками и лишь слегка подправленные им в конце. Способ, который помог ему при исполнении следующих заказов.
Работа над станцами оказалась для Рафаэля великолепным экзаменом. Он должен был не только продемонстрировать свой талант живописца, но и быстро научиться руководить огромной рабочей площадкой, к которой скоро прибились и другие заказы от папы и римских влиятельных лиц. Молодому художнику помогали воспоминания об отцовской мастерской, а еще более – о времени, проведенном в мастерской Перуджино. Ваннуччи был для него единственным настоящим предшественником и учителем – ведь он одновременно координировал невероятное количество работ в разных городах. Для того чтобы ускорить ход выполнения заказа и держать все под контролем, Пьетро использовал по нескольку раз одни и те же эскизы, которые его подмастерья должны были всего лишь скопировать и покрыть цветом. Вполне разумная система, которая, правда, привела к появлению исключительно похожих друг на друга Мадонн и Распятий, что вызвало немало критики.
Санти понимал, что разработанный Перуджино принцип поможет ему справиться с такими грандиозными проектами, как роспись станц, но что-то в этом методе нужно изменить. Невероятное количество рисунков и эскизов, которые он готовил для своих римских произведений, решали проблему. Он посвятил много времени расположению персонажей и их мимике. Эскизы – это та фаза, когда он полностью концентрировался на работе, а вот претворять их в жизнь он поручал своим подмастерьям.
Как только Рафаэль прибыл в Рим, он немедленно отобрал себе молодых людей, которые будут сопровождать его на всех площадках. Их звали Джован Франческо Пенни, прекрасно работающий с цветом; Джулио Пиппи, которому как никому удается воспроизводить мощь Рафаэлевых фигур, и Джованни да Удине, неподражаемый мастер гротескного орнамента. Они стали боевой бригадой Санти, им поручалось претворять в жизнь его проекты. Их вклад с каждым годом становился все значительнее.
По мере того как маэстро осваивал новый тип работы и завоевывал славу, его ученики становились чем-то вроде второго «я». В 1517 году он даже отправил их во Францию, Венецию, Феррару и Неаполь, чтобы посмотреть, нельзя ли там найти новые заказы. Себастьяно дель Пьомбо, который никогда не упускал возможности покритиковать конкурента, называл мастерскую Рафаэля «синагогой» – братством, во главе которого стоит гуру, держащий всех под контролем. Рафаэль всегда оставлял за собой право самостоятельно написать главных персонажей – или же приложить руку к картине на заключительной стадии. Но с самого начала его роль в римских живописных проектах скорее похожа на роль режиссера и предпринимателя, который демонстрирует исключительные качества дипломата и руководителя, а также творческий подход к решению любой проблемы. Никто до него не демонстрировал такой холодности и расчетливости при создании живописного произведения. Леонардо и Микеланджело тоже уделяли много внимания подготовительным наброскам, но почти никогда не доверяли выполнение картины своим ученикам. Санти и в этом выступил революционером.
Великие умы
Среди различных сотрудников, на помощь которых Рафаэль мог опереться в работе в Риме, было немало интеллектуалов исключительного дарования, которых призвал ко двору папа Юлий II. Эгидио да Витербо[35], например, – эксперт по еврейской культуре и знаток арабской литературы, читающий все произведения в оригинале, эрудит, который великолепно разбирался и в основах христианской религии, и в магических каббалистических ритуалах. Бок о бок с ним работали Кристофоро Марчелло, оратор и поэт, изучающий античную риторику, и Томмазо Ингирами[36] – экстравагантный персонаж, который фигурировал в самых зрелищных эпизодах жизни папского двора. Все звали его Федра, после того как в 16 лет он выступил в роли одноименного персонажа греческой трагедии и столь блистательно завоевал внимание публики, что та
