Чернов - Лев Иванович Гумилевский
Напомним нашему читателю, что «Диалектика природы» Ф. Энгельса была впервые опубликована у нас только в 1925 году, а «Философские тетради» В. И. Ленина в 1929–1930 годах. Несколько ранее, в 1923 году, появился «Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности» И. П. Павлова и «Биосфера» В. И. Вернадского.
Наука три четверти века назад стояла, таким образом, лицом к лицу с идеалистическими и религиозными представлениями, и вывод Вальдена не встретил и не мог встретить никаких возражений.
В самом деле!
Архимед открывает гидростатический закон, названный его именем, погружаясь в ванну и ощущая легкость своего тела в воде. Галилей приходит к открытию основных законов динамики, наблюдая, как качается люстра в Пизанском соборе. Уатт вспоминает, что идея отдельного конденсатора в паровой машине явилась к нему, когда он проходил мимо прачечной, из окон которой валил пар… Такого рода случайных открытий история науки и техники знает множество от древнейших времен до нашего времени, и вера в счастливый случай не покидает изобретателей по сей день.
Академик Вальден мог бы высказать свое заключение и без «почти», ибо если в истории какого-либо открытия или изобретения и не говорится о помощи случая, то это еще не значит, что его не было: это, вернее, значит, что случай остался незамеченным или сознательно был скрыт. Ведь не замечает же Уатт связи между идеей отдельного конденсатора и прачечной с клубами пара, вырывающегося из окон, хотя и помнит хорошо, что именно здесь, возле прачечной, явилась ему счастливая мысль, что «пар — газообразное тело и легко устремляется в пустоту».
Но если дело обстоит таким образом, то естественно будет спросить себя: «А не является ли случай закономерным элементом в процессе творческого, да и всякого вообще мышления?»
Не так давно — 15 марта 1960 года — два академика, один член-корреспондент и два изобретателя напечатали в газете «Комсомольская правда» письмо о том, «каким должен быть журнал новаторов технической мысли».
В статье, между прочим, говорилось; «Человек до сих пор не знает, как рождается мысль в его мозгу».
Психологическому эмпиризму с его непрочным методом самонаблюдения немыслимо разобраться в этом многосложном вопросе. Но марксистский философский материализм указывает нам ясные и правильные пути, которыми, как автору кажется, не так трудно добраться до цели. В «Философских тетрадях» В. И. Ленина читаем: «Жизнь рождает мозг. В мозгу отражается природа. Проверяя и применяя в практике своей и в технике правильность этих отражений, человек приходит к объективной истине».
Нетрудно представить себе, какое множество ежечасно, ежеминутно запечатлевается в мозгу разнообразных отражений, идущих от общеприродной и социальной среды. Уже на самых ранних ступенях своего развития человек должен был применять в технике отражения, хранящиеся в его мозгу. Он видел, например, дерево, упавшее с одного берега ручья на другой, по которому перебирались животные, а вслед за ними и он сам. И когда при необходимости перебраться через ручей не оказывалось упавшего дерева, человек сам валил его с помощью каменного топора или усилиями нескольких человек. Подобным же образом плывущее по реке дерево навело мысль о плоте и лодке.
Так человек в своей практике и технике, применяя отраженную в мозгу природу, проверял многократно правильность этих отражений и приходил к идее простейшего моста, речного судна, каменного топора и множества других вещей.
Особое, всем хорошо известное свойство отпечатавшихся в мозгу отражений заключается в том, что мы можем, с одной стороны, отрывать их одно от другого, расчленять на части, а с другой стороны, можем произвольно соединять их, комбинировать. В природе нет крылатого коня, нет женщины с рыбьим туловищем, нет летающего ковра, а в нашем воображении они существуют как Пегас, русалка, ковер-самолет. Такого рода комбинации легко возникают в нашем сознании из имеющихся и неопределенно долго сохраняющихся в нем отражений — это и есть элементарный творческий процесс.
Человек ничего не может выдумать, придумать такого, что целиком или по частям не было бы дано ему в виде отражений окружающего нас мира, независимо от нас существующего. Иначе говоря: мысли не рождаются в нашем мозгу — мысли рождает в мозгу человека окружающая его действительность, и мозг наш, подобно мельничному жернову, перерабатывает только то, что под него засыпано. И ванна Архимеда, и люстра Галилея, и прачечная Уатта вовсе не случайность, а совершенно закономерные элементы творческого процесса, строящегося из образов внешнего мира.
Случайность сама по себе не метод научно-технического творчества, и проявиться она может только при множестве других условий — субъективных по целенаправленной деятельности человека-искателя, объективных по месту и времени. Случайность осталась бы незамеченной, прошла бы мимо Гальвани, Эрстеда, Беккереля, если бы Гальвани не занимался анатомией, у Эрстеда не было бы источника электрического тока, а Беккерель пе постиг бы радиоактивности фотогальванического эффекта. Не состоялся бы и классический случай Архимеда, Галилея, Уатта, если бы Архимед не принимал по утрам ванны, Галплей не заходил в Пизанский собор, а Уатт не прогуливался бы мимо окон глазговской прачечной.
Архимед, величайший математик и механик древности, сделавший немало замечательных открытий, жил в Сиракузах, греческом городе на острове Сицилия. Царствовавший здесь Гиперон заподозрил ювелирного мастера в том, что он утаил часть золота, выданного ему на изготовление венка. Желая проверить мастера, царь взвесил венок, и он оказался по весу равным количеству выданного тому золота. Однако подозрение все же мучило царя, и он обратился к Архимеду с просьбой найти верный способ взвесить венок, не ломая самого изделия.
Архимед не видел такого способа, но постоянно думал о своей задаче.
Однажды, погружаясь в ванну, которую он принимал каждое утро, Архимед обратил внимание на то, что вода, наполнявшая мраморную ванну до краев, по мере того как он погружался в воду, пролилась через края. Стоило только собрать вытесненную его телом воду или долить такое же количество в ванну, и можно было без всякого труда узнать вес вытесненной жидкости.
Так был открыт гидростатический закон Архимеда. В сочинениях Архимеда закон этот им был сформулирован следующим образом:
«Тела, которые тяжелее жидкости, будучи опущены в воду, погружаясь все глубже, пока не достигают дна, и, пребывая в жидкости, теряют в своем весе столько, сколько весит жидкость, взятая в объеме тела».
Следуя сформулированному им закону, Архимед уличил ювелира в утайке золота, замененного в венке серебром.
Итальянец Галилео Галилей, великий механик, основатель современной физики, будучи человеком широких взглядов, зашел однажды в Пизанский собор и заинтересовался роскошной люстрой, спускавшейся из центра купола довольно низко над головами молящихся. Люстра качалась равномерно и неспешно.
Постояв довольно долго под люстрой, Галилей
