Уинстон Черчилль - Как я воевал с Россией
Было бы ошибочно думать, что в течение всего этого года мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Напротив того, русские белогвардейцы сражались за наше дело. Эта истина станет неприятно чувствительной с того момента, как белые армии будут уничтожены, и большевики установят свое господство на всем протяжении необъятной Российской империи».
Часть 5. Польша и Россия. Чудо на Висле
Польша – древнее государство, разорванное на три части Австрией, Пруссией и Россией, освободилось, наконец, от притеснения и вновь составило одно целое после 150 лет неволи и раздела. Двери тюрьмы были сорваны, ее башни и укрепления разрушены величайшим усилием, и на развалинах тюрьмы появился пленник XVIII столетия, столько лет лишенный света и воздуха, с вывернутыми от пыток членами, но одаренный теми же талантами, с тем же гордым сердцем и, по-видимому, все с тем же непрактичным умом, как и раньше. Несчастья не сломили духа Польши. Но научили ли они ее мудрости?
Справедливость требует признать исключительную трудность ее положения. В то время как у Польши еще кружилась голова от сознания вновь полученной свободы, прежде чем она успела приспособиться к окружавшей ее атмосфере современности, на ее долю выпал целый ряд опасностей, волнений и затруднений, с которыми только с величайшим трудом могло бы справиться и более опытное, более прочное правительство. На западе к ней примыкала Германия, трепещущая, ошеломленная, наполовину скованная, но все еще одаренная теми изумительными способностями, которые дали ей возможность почти в полном одиночестве вести упорную войну против всего мира; на востоке – тоже распростертая ниц и смятенная Россия, эта страшная глыба – Россия, не только раненая, но отравленная, зараженная, зачумленная; Россия вооруженных орд, сражавшихся не только с помощью штыков и пушек, но также с помощью политических доктрин, разрушавших как здоровье, так и самую душу народа.
И среди этих двух содрогавшихся в агонии империй стояла Польша, сравнительно маленькая, сравнительно слабая, совершенно неопытная, неорганизованная, нуждающаяся и в пище, и в оружии, и в деньгах, но в то же время громко на весь мир заявляющая о своих неоспоримых и вновь подтвержденных правах на свободу и независимость. Разумное понимание всех польских затруднений необходимо для того, чтобы отдать себе полный отчет в грозивших ей опасностях.
Намерения Англии и Франции заключались в том, чтобы создать из Польши здоровый, жизнеспособный, мощный организм, который мог бы стать необходимой преградой между русским большевизмом – на все время его существования – и всей остальной Европой. Поражение и завоевание Польши, присоединение ее к России уничтожили бы все преграды между Россией и Германией и привели бы их к непосредственному и немедленному соприкосновению.
Интересы Франции были бы очень серьезно и даже жизненно затронуты победой большевистских войск над Польшей или успехом большевистской пропаганды в Польше. Французы обязаны себе самим тем тревожным положением, в котором они очутились. Они осмеивали усилия Деникина; они не сделали никакой попытки привести к подлинному соглашению между русскими белыми, с одной стороны, и Польшей и лимитрофами, с другой. Они не захотели взять на себя инициативы, как того требовали их собственные интересы, в вопросе о скорейшем достижении определенной и согласованной деятельности между всеми антибольшевистскими военными силами и державами. Летаргия Франции привела к тому, что и наши вялые усилия оказались бесполезными. Французы все время оставались пассивными и, по-видимому, непонимающими зрителями гибели Деникина и непрерывной концентрации русских армий против Польши. Они не сделали никаких попыток заставить Финляндию, Латвию и Литву бороться общими силами против общей опасности. Больше того: они, как и британцы, поощряли эти государства к заключению мира, – не общего, а сепаратного мира, оставив Польшу фактически одинокой в войне с большевиками.
* * *Об этой новой серии опасностей 21 мая 1920 г. я говорил следующее: «Трудное положение Польши, имеющей дело с таким правительством, как советское правительство России, должно быть полностью учтено. Такие же трудности выпадали на долю всех тех стран, которые находились в прямом контакте с большевистской Россией. Ни в одном случае они не могли добиться более или менее удовлетворительного мира с этой страной. Большевики не только ведут военные операции, но, одновременно или попеременно, пользуются всеми возможными средствами пропаганды на территории своих соседей с целью вызвать возмущение среди солдат против офицеров; поднять бедных против буржуазии; рабочих – против работодателей, крестьян – против землевладельцев; парализовать страну всеобщей забастовкой и вообще разрушить всякий существующий порядок и демократический строй.
Таким образом, то состояние, какое называется „миром“, другими словами – прекращением борьбы с помощью огнестрельных оружий, – в данном случае означает только, что война все еще продолжается, но лишь в иной, более опасной форме, и что вместо того, чтобы подвергаться нападению вооруженных неприятельских сил с фронта, в страну вводится яд изнутри и делается попытка взорвать все ее демократические учреждения. Для такого государства, как Польша, которая недавно возникла, которая изо всех сил старается твердо стать на ноги после целого столетия чужеземного гнета, – для страны, финансы которой расстроены, а материальные ресурсы уменьшились вследствие войны, эта вторая форма нападения особенно опасна.
Большевики однако, громко заявляя о том, что они желают мира, начиная с конца прошлого года, деятельно готовятся к наступлению на польский фронт. В дополнение к подкреплениям, которые большевики непрерывно посылают на польский фронт, получены и другие указания на неминуемую атаку со стороны большевиков. Приблизительное число солдат на западном фронте в январе 1920 г. составляло 81 200 чел.; в начале марта – это число увеличилось до 99 200 чел., а в середине апреля до 133 600 чел. Эти цифры относятся к числу ружей и сабель, иначе говоря, таковы эффективные боевые силы. Гибель Деникина освободила большое количество войска, ранее занятого на юге. Лидеры большевиков не раз заявляли, что они поступят с Польшей так же, как они поступили с Деникиным и Колчаком, и в Польше в течение зимы высказывались серьезные опасения о судьбе их родины в том случае, если она подвергнется такому нападению…
Около двух месяцев тому назад (5 марта) большевики начали наступление, причем главная их атака была сосредоточена на участке между Припятью и Днестром, на фронте протяжением в 250 миль. Вскоре стало ясным, что польская армия – как ни была она плохо оборудована и плохо одета – была, тем не менее, проникнута сильным патриотическим духом, и большевистские атаки не приводили ни к какому реальному результату, несмотря на то, что эти атаки непрерывно возобновлялись в течение всей второй половины месяца. Тогда большевики поставили на очередь вопрос о мирных переговорах и предложили польскому правительству указать для этого время и место.
