Фрэнк Заппа - Настоящая книжка Фрэнка Заппы

«Сразу им впихнуть» из альбома «200 мотелей», 1972.

МИСТЕР ОГДЕН: Теперь, милорд, я перехожу к песне «Накрасила лицо», на странице 51. (Свидетелю): По поводу первой страницы у меня вопросов нет, однако переверните, пожалуйста, страницу. На странице 52 говорится о комнате групи, не так ли?

О: Д а.

В: В середине страницы написано: «Соблазнительных поз полдюжины». Что это значит?

О: Здесь говорится о девушке, заранее готовящей разные способы сделаться привлекательной для рок-н-ролльных музыкантов, с которыми она увидится в баре. Она отрабатывает позы, которые в баре привлекут к ней внимание.

В: И какая же поза может быть «соблазнительной»?

О: К примеру, на корточках, то есть полуприсесть во время танца. Или, раз она собирается в бар — если она танцует на танцполе. Смысл в том, что девушка намерена пойти в такое место, где есть парни, и там танцевать таким образом, чтобы привлечь их внимание.

В: Основная мысль данной песни заключается в том, что девушка не способна доводить до конца половые сношения, не так ли?

О: Если вы хотите составить общее представление о содержании песни, то она о неудовлетворенности. Это и есть основная мысль песни.

В: Ну да, о неудовлетворенности из-за того, что девушка не способна доводить до конца половые сношения, не правда ли?

О: Это не единственная причина, по которой она не удовлетворена.

В: Но одна из причин?

О: Да.

В: Мы видим, как она сидит перед зеркалом, накрашивается и отрабатывает взгляд, секретный взгляд, который употребит при появлении достойной жертвы. Затем мы переходим на страницу 34 и попадаем в комнату, где одеваются групп. Я вижу тут авторскую ремарку: «Две обнаженные групи…» «В каких же ей нарядах сегодня танцевать? Ведь ждут ее ребята с отмычками в штанах, и каждый очень хочет трусы ее взломать».

О: Что взломать?

В: Там нет слова «трус»?

О: «Трусы».

В: Дальше: «Что ж, по крайней мере, какой-то выбор будет, длинноволосых мальчиков там уж не убудет. На вид они приятны, одеты элегантно и ищут только девочек, чтоб сразу им впихнуть», — это, разумеется, означает половую связь, не так ли?

О: Да, это так, это означает впихнуть.

В: Имеется в виду, что пенис полностью вводится во влагалище?

О: Совершенно верно.

В: Теперь на предыдущей странице: «часы бьют полночь, потом подружка… отрабатывает соблазнительные позы, давит прыщики, чистит зубы, опрыскивает дезодорантом тело; двадцать четыре ей всего» — это что, имеется в виду ее возраст?

О: Да.

В: «Никак не может кончить» — что значит в данном контексте «.кончить»!

О: «Кончить» в данном контексте означает, что у нее трудности с достижением оргазма.

СУДЬЯ МОКАТТА: У нее что?

О: Трудности с достижением оргазма, высшей точки сексуального наслаждения.

МИСТЕР ОГДЕН: И она вспоминает, что последний мужчина, который пытался вступить с ней в половую связь, утратил эрекцию, не так ли?

О: Совершенно верно, он утратил эрекцию.

МИСТЕР ОГДЕН: Милорд, это на странице 35 внизу: «А пижон ее последний… ввел и сразу весь обмяк». (Свидетелю): Итак, он утратил эрекцию и не сумел, таким образом, дать ей сексуальное удовлетворение и наслаждение, вызывающие оргазм. Так или нет?

О: Так.

В: Считаете ли вы эти строки неприемлемыми для мальчиков и девочек, скажем, четырнадцати лет?

О: Нет.

В: А одиннадцати?

О: Нет.

В: А девяти?

О: В каких-то случаях могут возникнуть сомнения.

Окончательный вердикт? Судья Мокатта решил, что (в моем изложении):

1. МАТЕРИАЛ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ НЕПРИСТОЙНЫМ.

2. АЛБЕРТ-ХОЛЛ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НАРУШИЛ ДОГОВОР.

3. Но ПОСКОЛЬКУ АЛБЕРТ-ХОЛЛ ЯВЛЯЕТСЯ КОРОЛЕВСКИМ УЧРЕЖДЕНИЕМ, ВЫИГРЫШ АМЕРИКАНСКОГО МУЗЫКАНТА В ПОДОБНОМ ДЕЛЕ НЕУМЕСТЕН, ТАК ЧТО — ЯНКИ, УБИРАЙТЕСЬ ДОМОЙ.

ГЛАВА 8. Только о музыке

Информация — еще не знания, знания — еще не мудрость,

мудрость — еще не истина, истина — еще не красота,

красота — еще не любовь, любовь — еще не музыка.

Музыка превыше всего.

Задай мне этот вопрос кто-нибудь из моих детей, ответ был бы таков: «То, над чем я работаю, называется композицией». Но так уж вышло, что я пользуюсь любым материалом, кроме нот.

Композиция — это процесс создания системы, очень похожий на зодчество. Если умеете этот процесс осмыслить, можете стать «композитором» в любой сфере.

Вы можете стать «видеокомпозитором», «кинокомпозитором», «композитором-хореографом», «композитором в социальной инженерии» — кем угодно. Дайте мне что-нибудь, и я вам приведу его в систему. Вот кем я работаю.

Общую концепцию моей работы с различными средствами выражения я обозначаю термином «Проект/Объект». Каждый проект (в любой сфере), или связанные с ним интервью, является элементом большого объекта без «специального названия».

Связующий материал в Проекте/Объекте можно представить так: писатель придумывает персонажа. Удачный персонаж начинает жить собственной жизнью. К чему ограничиваться одной компанией? Он в любой момент может возникнуть в будущем романе.

Или: Рембрандт добивался отображения собственного «видения», всюду подмешивая коричневую краску — в его «красном» непременно имеется примесь коричневого. Сам по себе коричневый не так уж замечателен, но именно в результате Рембрадтовской мании и явилось то самое «видение».

Что касается Проекта/Объекта, можно обнаружить то «пуделя», то «отсос» и т. д. и т. п. Это вовсе не значит, что я одержим «пуделями» или «отсосами»; эти слова (как и прочие, столь же малозначащие), наряду с яркими образами и мелодическими темами, то и дело встречаются в альбомах, интервью, кинофильмах, видеоклипах (и в данной книге) лишь затем, чтобы свести воедино всю «коллекцию».

В искусстве всего ценнее Рама. В живописи — в буквальном смысле; в других видах искусства — в переносном, поскольку без этого простенького приспособления вы никогда не узнаете, где кончается Искусство и начинается Реальный Мир.

Все должно быть заключено в «коробку», иначе что это за дерьмо на стене?

К примеру, если Джон Кейдж говорит: «Я прижимаю к горлу контактный микрофон и пью морковный сок — это моя композиция», — то получившееся бульканье с полным основанием считается его композицией, потому что он заключил его в рамку и так сказал. «Как хотите, но я желаю, чтобы это было музыкой». Все остальное — дело вкуса. Без объявленной заранее рамки останется лишь парень, глотающий морковный сок.

Итак, если музыка превыше всего, что же такое музыка? Музыкой может быть что угодно, однако ничто не станет музыкой, пока кто-то этого не пожелает, а слушатели не решат воспринимать это как музыку.

Большинство людей с такой абстракцией жить не могут или не хотят. Они говорят: «Дайте мне мелодию. Мне эта мелодия нравится? Напоминает она другую мелодию, которую я люблю? Чем она более знакома, тем больше она мне нравится. Слышите эти три ноты? Эти три ноты я могу напеть. Мне очень, очень нравятся эти ноты. Дайте мне ритм. Незатейливый. Дайте мне ХОРОШИЙ РИТМ, под который я смогу танцевать. Он должен быть таким: «бум-бап, бум-бум-БАП». Если он будет не таким, мне он очень-очень не понравится. И еще он нужен мне прямо сейчас, а потом напишите мне еще таких же песен, и еще, и еще, как можно больше, я ведь и вправду торчу от музыки».

К чему трудиться?

Я любил рисовать на нотной бумаге черные кружочки. По шестнадцать часов кряду я горбился в кресле, макал перо в тушь и выводил палочки и точки.

Ничто не могло выманить меня из-за стола. Я, может, вставал перекусить или выпить кофе, но в остальном на недели, а то и на месяцы прирастал к креслу и писал музыку.

Мне страшно нравилось, потому что музыка звучала у меня в голове, и я все твердил себе, что мои творения — просто первый сорт.

Сочинять музыку и слышать ее в голове — совсем не то, что просто слушать.

«Музыку на бумаге» я больше не пишу. Стимул пропал, когда мне пришлось столкнуться с симфоническими оркестрами.

По своему богатому опыту дирижера, солиста оркестра и простого слушателя я знаю о всеобщем и повсеместном злоупотреблении властью, зависящем от того, в чьи руки она отдается в данный момент. Оркестр, осознающий свою власть над дирижером, к которому он может испытывать неприязнь по любой причине, от отсутствия музыкальности до простой необщительности, нередко пользуется этой властью так же безжалостно, как и дирижер, употребляющий власть лишь потому, что ему не нравится цвет лица скрипача или как тот сидит во время игры. Ученые мужи могут сколько угодно рассуждать об «авторитете» дирижера, о его «работе с палочкой» и «знании партитуры», но в действительности управление оркестром осуществляется чаще всего на куда более прозаической основе экономических отношений.