Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы к истории моего времени - Семен Маркович Дубнов
Людям 3-й и 4-й категории по хлебному пайку, т. е. интеллигентам и «буржуям», сегодня приказано подметать улицы, чистить дворы, служить санитарами при холерных больных, в то время как высший класс, т. е. рабочие и красноармейцы, будут творить политику России... Вчера был Тише-беав.
25 июля. Вчера окончил «организационный период» в Европе, до крестовых походов. Работал с 8 час. (т. е. с 6 час. по солнцу) утра до 10 час. вечера... Надо взяться за редактирование большого сборника «Старины». Уже сегодня сняты со стола груды средневековых источников и заменены рукописями из «портфеля редакции»...
Восставший Ярославль после трехнедельного геройского сопротивления разрушен, сожжен, и сотни вождей восстания расстреляны большевиками... Голод, вместо гибели, принесет правящим насильникам спасение: к ним бегут на гражданскую и военную службу ради увеличения хлебного пайка. Иначе теперешняя военная мобилизация среди рабочих не удалась бы. Только у этих продавшихся сытые лица, а все другие еле передвигают ноги на улицах.
Жутко ходить теперь по Петербургу. Город вымирает. Огромные массы уехали. У новейших полицейских участков, «комиссариатов», сотни несчастных в очереди, ждут хлебных карточек с удостоверением «категории». Рабочие причислены к первой, высшей категории, получающей больше хлеба, а часто яйца и жиры, между тем как интеллигенция причислена к третьей категории с восьмушкой фунта хлеба, без жиров и прочего... Так водворяется «равенство». Свобода осуществлена запрещением всех газет, кроме большевистских... Здесь уцелела лишь одна «Речь» («Век») благодаря своей осторожности.
С запада свет: побеждает франко-англо-американская армия и отгоняет немцев... Опять слухи о близких мирных переговорах... Но до спасения Петербурга далеко. Без потоков крови хозяева «Северной Коммуны» не уйдут, а немцы их временно поддерживают против западных союзников.
3 августа. Углубился в редактирование «Старины» и долгими часами заглушаю в себе звуки дня, страшные звуки Бедлама, соединенного с бойней... Третьего дня миновало четырехлетие мировой войны... А сегодня телеграмма с речью кайзера Вильгельма, что он «с Божьей помощью» вступает в пятый год войны и т. д.
5 августа. Со вчерашнего дня закрыты «Речь» («Век») и все вечерние «буржуазные» газеты. Остались только большевистская «Правда» да еще уличная «Красная газета» маратовского типа{648}. Теперь мы в полном мраке...
9 августа. При отсутствии независимой печати мы во власти слухов, лишь намеками подтверждаемых в официальной «Лжи», выходящей под псевдонимом «Правда». Близится как будто оккупация Петербурга немцами… Большевики будут сжаты между надвигающимися с севера и востока союзниками и германской оккупацией Петербурга. Они теперь мечутся, скликают красноармейцев...
18 августа. Где-то далеко грохочут смертоносные орудия, кипит гражданская война в бывшей России, готовится новое Ватерлоо на севере Франции для нового Наполеона, Вильгельма. А здесь, в вертепе «Северной Коммуны», опять тихо: не ждем ни немца, ни англичанина. Вымирает голодающий город... В вечерние моционы хожу по этому кладбищу. Предо мною огромный труп Петербурга: пустынные улицы, малообитаемые дома, редкие прохожие с унылыми лицами и походкой расслабленных. Сегодня, устав от редактирования статей (для «Старины»), решил отдохнуть. Днем гулял с внуками, вечером один в Ботаническом саду с томиком Гюго в кармане.
26 августа (вечер). Осиротел. Уехала Соня с детьми и мужем, в надежде прорваться сквозь кордон военных оккупаций к родным в Люблин. Часа три назад вернулся с проводов на вокзал с щемящею болью в сердце. Как вынесут малютки тяжесть долгого пути, как узнать, что с ними там, за большевистскими, германскими и австрийскими кордонами? Считаю для них спасением отъезд в край, где нет голода, дикого террора и сплошного разбоя, но сам-то я отрезан от них. Погасли последние искры. Субботы будут без Али к обеду и Вити после обеда, без детского шума, без вдумчивых вопросов Али по библейской истории, которую он почти уже знает по моим устным рассказам...
Последние дни внуки почти сплошь проводили у нас, а работа по «Старине» шла усиленно. Проредактировал и сдал в набор большую половину книги. Устал. Надо отдохнуть в полном уединении, но жутко это одиночество в тюрьме, где ежедневно истязают и истребляют заключенных... Жутко в логовище зверей. Год назад в августовские дни бродил по берегу тихого залива Балтики, тосковал о мире в залитом кровью мире… Мира нет: к международной войне на Западе прибавилась звериная гражданская война в России... Нет покоя внутреннего, о котором я мечтал, и теперь, в полупасмурный день петербургского августа, я спрашиваю: когда же конец?..
Глава 63
В дни красного террора (сентябрь — декабрь 1918)
Массовый красный террор в ответ на попытки «белого террора». Самоотверженный юноша и «дева-эвменида» против «Маратовых жрецов». — Страшный аппарат Чрезвычайной комиссии для борьбы с контрреволюцией (ЧЕКА). — Бегство из Петербурга. — В когтях голода и холода. — Бежать или остаться? — Первые вестники мира в Западной Европе. — Мои статьи «Что нам делать на конгрессе мира?» и «Национальные права еврейского народа». — Советская орфография. — Голос из английской Палестины и грезы древней родины. — «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем». Гаснущий мировой пожар войны. Ноябрьская революция в Германии. «Демократическая Европа пойдет освобождать Россию от тисков анархии». — Работа по истории еврейских средних веков. — Обед в общественных столовых. «Когда же придут англичане?» Потеря хлебных карточек. В очереди за дровами. Троцкий запретил подвоз продовольствия в Петербург. Овес вместо хлеба. — Работа в ученых комиссиях. Учреждение Еврейского университета (декабрь 1918).
Ранней осенью 1918 г. мы вступили в новый круг большевистского ада, в полосу массового красного террора. Убийство Урицкого и покушение на Ленина разъярили большевиков, и они решили осуществлять свою диктатуру во всей ее жестокости. Отныне настоящим правительством Советской Республики становится Чека, Чрезвычайная комиссия для борьбы с контрреволюцией. С сентября 1918 г. она призывает к массовому красному террору, арестовывает и посылает людей на казнь целыми сотнями. Расстреливают не только за действия против советской власти, но даже за слово и за мысль. Как в военное время, хватают заложников из противных партий и при первой неудаче убивают их. С этого момента усилилась и красная армия, создание рук Троцкого. В красную армию шли десятки тысяч голодных, чтобы «подкормиться», и военные власти вырывали у гражданского населения последний кусок хлеба изо рта для прокормления этих наемников, спасавших трон Ленина. Жизнь в Петербурге стала еще более кошмарною, чем прежде. И единственной светящейся точкой во мраке были великие события на Западе: прекращение войны, разгром монархической Германии и ожидаемое вмешательство Антанты в русские дела. В конце 1918 г. Петербург ожидал англичан как спасителей, но у союзников было слишком много дела
