Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела
При содействии своих коллег я составил письмо Фредерику де Клерку, которое, по существу, мало чем отличалось от моего меморандума для Питера Боты. Основной темой являлась организация переговоров между правительством и Африканским национальным конгрессом. Я предупредил президента страны, что нынешний конфликт истощает людские ресурсы Южной Африки и что переговоры являлись единственным возможным решением существовавших проблем. Я заявил, что руководство АНК отклоняет какие-либо предварительные условия для начала переговоров, особенно то условие, на котором правительство настаивало в первую очередь: прекращение нашей вооруженной борьбы. Правительство потребовало «честной приверженности делу мира», и я указал, что именно на основе этого принципа мы готовы приступить к переговорам.
Я сообщил Фредерику де Клерку, что на меня произвело сильное впечатление то, что он в своей инаугурационной речи уделил особое внимание необходимости примирения в стране. Его слова вселили в миллионы южноафриканцев и людей всего мира надежду на то, что рождение новой Южной Африки уже совсем близко. Я подчеркнул, что самым первым шагом на пути к примирению должен быть полный демонтаж системы апартеида и отказ от всех мер, используемых для ее обеспечения.
Наряду с этим я отметил, что дух его инаугурационной речи в деятельности правительства в последнее время практически перестал быть заметен. Политика правительства многими стала восприниматься как продолжение апартеида другими средствами. Я высказал мнение о том, что правительство потратило слишком много времени на консультации с чернокожими лидерами бантустанов и другими политическими деятелями, вовлеченными в систему отдельных территориальных правительств в бантустанах. Как я утверждал, эти лица являлись представителями репрессивного прошлого, которых отвергала основная масса чернокожих южноафриканцев.
Я повторил свое предложение о том, чтобы переговоры были организованы в два этапа. Я подчеркнул, что полностью поддерживаю руководящие принципы, принятые Африканским национальным конгрессом в Харарской декларации 1989 года[105], которые возлагают на правительство Южной Африки ответственность за устранение препятствий на пути переговоров, созданных самим государством. Соответствующие требования включали освобождение всех политических заключенных, отмену всех запретов на деятельность организаций и лиц, прекращение чрезвычайного положения в стране и вывод всех войск из населенных пунктов с чернокожим населением. Я особо отметил, что вопросом первостепенной важности являлось взаимно согласованное прекращение огня в интересах отказа от военных действий конфликтующих сторон. За день до нашей встречи мое письмо было доставлено Фредерику де Клерку.
Утром 13 декабря меня вновь отвезли в Туйнхейс, официальный офис президента страны в Кейптауне. Я встретил Фредерика де Клерка в том же кабинете, где пил чай вместе с его предшественником. Президента сопровождали Коби Коэтси, генерал Виллемс, Нил Барнард и его коллега Майк Лоув[106]. Я поздравил Фредерика де Клерка с избранием на пост президента страны и выразил надежду, что мы сможем наладить совместную работу. Он был чрезвычайно сердечен со мной.
Я с самого начала отметил, что Фредерик де Клерк внимательно прислушивался к тому, что я говорил ему. Это был принципиально новый момент. Лидеры Национальной партии, как правило, слышали только то, что они хотели услышать в ходе бесед с чернокожими руководителями. В данном случае мой собеседник на самом деле стремился понять мою позицию.
Одним из вопросов, которые я поднял в тот день, был недавно представленный пятилетний план Национальной партии, в котором содержалась концепция «групповых прав». Идея «групповых прав» заключалась в том, что ни одна расовая или этническая группа не могли иметь преимущественную силу перед другими. Хотя Национальная партия охарактеризовала эту концепцию как средство защиты свободы меньшинств в формируемой новой Южной Африке, на самом деле она была направлена на сохранение господства белых. Я довел до сведения Фредерика де Клерка, что в силу указанных причин она была неприемлема для руководства АНК.
Я добавил, что поддержка этой концепции не будет отвечать интересам президента, поскольку может сложиться впечатление, что он хочет модернизировать систему апартеида, не отказываясь от самой сути сегрегации населения, а это неизбежно нанесет ущерб его имиджу и репутации Национальной партии в глазах прогрессивных сил страны и в целом во всем мире. Я подчеркнул, что репрессивную систему невозможно реформировать, что она должна быть полностью уничтожена. Я упомянул редакционную статью, которую недавно прочел в издании Die Burger, пропагандистском рупоре Национальной партии в Кейптауне. В статье отмечалось, что концепция «групповых прав» расценивается как попытка вернуть апартеид через черный ход. Я подчеркнул: если уж газета его партии так воспринимает эту концепцию, то как, по его мнению, должны к ней отнестись мы? Я добавил, что АНК боролся против системы апартеида в течение семидесяти пяти лет не для того, чтобы согласиться с ней в ее замаскированной форме. Как я отметил, если истинным намерением нового президента страны было сохранить апартеид с помощью троянского коня в виде концепции «групповых прав», то это означает, что он на самом деле не желает отменить систему сегрегации.
Как я заметил, Фредерик де Клерк в тот день не стал резко реагировать на мои высказывания. Он был похож на человека, готового выслушать меня, однако не готового спорить со мной. «Вы знаете, – сказал он мне, – ведь моя цель ничем не отличается от вашей. В вашем меморандуме для Питера Боты говорится, что руководство АНК и правительство должны действовать совместно для того, чтобы преодолеть опасения белой общины, вызванные возможным господством чернокожего населения, и идея ”групповых прав“ как раз и была разработана нами, чтобы решить эту задачу». Я был впечатлен этим ответом, однако отметил, что идея «групповых прав» скорее усилила опасения чернокожего населения, чем развеяла опасения белой общины. На это Фредерик де Клерк ответил: «В таком случае нам придется ее изменить».
Затем я поднял вопрос о своем освобождении. Как я заметил, если президент ожидает, что, выйдя из тюрьмы, я отойду на покой, то он ошибается. Я подтвердил, что если меня освободят при сохранении той же внутриполитической обстановки, при которой я был арестован, то
