Митрополит Евлогий Георгиевский - Путь моей жизни. Воспоминания Митрополита Евлогия(Георгиевского), изложенные по его рассказам Т.Манухиной

Вообще дружественные, братские сношения с Англиканской Церковью продолжают оживленно развиваться. Много раз мне приходилось присутствовать на англиканском богослужении, говорить речи и преподавать благословение народу в англиканских церквах. Было несколько случаев, когда они открывали двери своих храмов для наших православных богослужений. Дважды мне пришлось служить пасхальную вечерню в прекрасном американском храме Святой Троицы на avenue Georges V в Париже. Смысл этих двух богослужений заключался в том, чтобы ознакомить американскую паству с красотой нашей пасхальной церковной службы, наших чудных песнопений. По окончании богослужения кто-нибудь из представителей англиканского духовенства разъяснял значение нашего православного богослужения и обычно заканчивал свою речь обращением к молящимся с призывом жертвовать на наш Богословский Институт. Нашу бедность, неустроенность они понимали и помогали нам охотно и щедро.

Помню, во время Никейских торжеств в 1925 году я служил Литургию св. Иоанна Златоуста архиерейским чином в сослужении нескольких иереев в церкви Оксфордского университета в присутствии многих профессоров и студентов, а также участников этих торжеств — русских и иностранцев. Я произнес проповедь, взяв темой молитву из нашей Литургии: "Иже общия сия, и согласныя даровавый нам молитвы, иже и двема, или трем, согласующимся о имени Твоем, прошения подати обещавый: сам и ныне раб Твоих прошения к полезному исполни, подая нам в настоящем веце познание Твоея истины, и в будущем живот вечный даруя". Эта молитва есть и в Литургии англиканской; следовательно, между нами есть "общия и согласныя молитвы", которые являются крепкими звеньями нашего духовного единения; другую основу этого единения я нахожу также в словах нашей Литургии: "…возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы…" Молитва и любовь — вот две крепких основы нашего сближения; утверждаясь на них, мы можем достигнуть того "единомыслия", чтобы согласно исповедать Отца и Сына и Святого Духа, Троицу Единосущную и Нераздельную.

Итак, для наших богослужений англикане всегда широко открывали двери своих храмов, но вот представился случай и нам предоставить свой храм для англиканского богослужения.

Под Новый год (1935 г.) прибыли к нам представители Англо-православного содружества во главе с глубокочтимым епископом Фриром Трурским. Была устроена Конференция в Кенси (в женском учебном заведении, основанном княгиней Ириной Павловной, дочерью Великого Князя Павла Александровича от его брака с кн. Палей), затем делегаты посещали наши парижские православные гнезда. В Новый год они прибыли на богослужение в наш Александро-Невский храм. В этот день после Литургии была панихида по скончавшемся Константинопольском Патриархе Фотии, молящихся собралось много — православных и англикан. После панихиды епископ Фрир, с моего благословения, облачился в нашей исповедальне в свои священные одежды, в сопровождении всей делегации вышел на середину храма — и совершил молебствие по англиканскому чину; в заключение они пропели несколько своих рождественских песнопений (по западному календарю были святки), а затем епископ Фрир крестом благословил молящихся. Веяло истинно христианским древним единением… Это почувствовали многие из присутствовавших на этом богослужении (как мне потом об этом говорили). Я стоял на левом клиросе, а когда богослужение окончилось, направился навстречу владыке Фриру, и мы братски облобызались…

Епископ Фрир [242] был первый представитель англиканского священства, который служил в православном храме.

Наши многократные попытки сближения с англиканами, думается, имели огромное значение и для них, и для нас. Мы взаимно обменивались и делились духовными сокровищами церковной жизни. Мы открыли англиканам глубину бездонную, мистическую, и широту необъятную нашей православной веры и неизъяснимую красоту и благолепие православного культа. Они — нам: крепкую церковную дисциплину, благоговейное, чуткое отношение к тому, что в церкви происходит, что говорят, что поют, а также особенное уменье применять христианские идеалы в практической жизни. Мы дали им глубину проникновения в тайны христианства; они показали нам мудрость в строительстве христианской жизни.

С лютеранами и кальвинистами у нас тоже установились хорошие отношения, хотя встречались мы довольно редко. Во французском "Комитете продолжения", который образовался после Лозаннской конференции и функционировал эти последние 10 лет, наши профессора-богословы встречались с пасторами на деловой почве.

Однажды кальвинисты устроили в одном из своих больших храмов торжественное собрание, на котором выступали пастор Бёгнер, пастор Монье и др… с речами о соединении Церквей. Потом была прочитана соответствующая молитва и народ пропел несколько песнопений. Я получил приглашение на это собрание, чтобы преподать собравшимся Божие благословение. Храм был переполнен молящимися, среди них было много русских, сочувствующих Экуменическому движению. Подобные собрания устраивались в разное время и в других протестантских храмах.

Считаю нужным упомянуть еще об одном оригинальном явлении на почве наших экуменических отношений — о духовных концертах студентов нашего Богословского Института в разных странах Европы.

Задумано было это дело финансовым секретарем нашего Института Л.А. Зандером поначалу со скромною практическою целью помочь Институту, собрать средства для поддержания его в особенно трудное время экономической жизни. Осуществлено оно было при помощи артиста русской оперы И.К. Денисова, очень церковного человека и большого знатока русского церковного пения. Идея была в том, чтобы сорганизовать из студентов небольшой хор, разучить с ним древние песнопения и отправиться по городам и странам Европы для ознакомления с ними протестантских народов. Разумеется, план этих поездок предварительно разрабатывали со всею тщательностью наши иностранные друзья на местах. Первый опыт такой поездки дал неожиданно блестящие результаты. Студенты выступали главным образом в храмах, иногда даже во время богослужения, в качестве дополнения к нему, и наша древнерусская музыка производила огромное впечатление; церкви бывали переполнены, и печать с восторгом отзывалась о концертах. Такие поездки, и с неизменным успехом, устраивались в Англии, Швейцарии и Голландии. Конечно, в начале музыкальной программы кто-нибудь из сопровождавших концертантов лиц (Л.А. Зандер, либо профессор Б.П. Вышеславцев, либо В.В. Вейдле) выступал с разъяснением песнопений, которые предстояло аудитории прослушать. Но все же было удивительно, как протестанты, — столь, казалось, далекие от православного богослужения, никогда в большинстве случаев не видевшие и не слыхавшие его, — глубоко воспринимали эти песнопения и были буквально очарованы их красотою…