Митрополит Евлогий Георгиевский - Путь моей жизни. Воспоминания Митрополита Евлогия(Георгиевского), изложенные по его рассказам Т.Манухиной

За завтраком об о. Булгакове не было произнесено ни слова… А через день-два в "The Church Times" (большой церковной газете) появилась статья против него, в которой автор, между прочим, выражал недоумение, почему англикане собирают деньги на Богословский Институт, когда там среди профессуры такие явные еретики, как о. Булгаков.

Эта статья неожиданно привела к обратному результату: видный американский богослов Gavin обратился ко мне с выражением сочувствия и протеста, а через несколько дней в той же газете появилась сильная и резкая отповедь обвинителю. Это доказывало, что личность о. Сергия, несмотря на нападки, пользуется искренним уважением. Я узнал, что во время Оксфордской конференции, на garden party у архиепископа Кентерберийского, маститый хозяин дома велел разыскать его среди толпившихся гостей и долго с ним беседовал; но в течение всей Эдинбургской конференции вокруг него вились какие-то неприятные кривотолки и плелась за его спиной паутина мелкой интриги… К сожалению, наши православные богословы реагировали на это вяло; быть может, это объясняется тем, что "карловчане" перед Конференцией разослали всем автокефальным Церквам свое осуждение богословских трудов о. Сергия Булгакова [239].

Моя роль в Эдинбурге вследствие незнания иностранных языков внешне активной быть не могла. Все же мое присутствие на Конференции было не совсем бесполезным. Кое-что сделать мне удалось. Приходилось сплачивать, примирять, советовать… По мере возможности старался я помочь и моим недавним парижским гостям-индусам.

Моей задачей было представить их православным делегатам, а православных делегатов познакомить с ними. В общежитии индусы жили в комнатах рядом со мною. Мы постоянно встречались, беседовали, они выражали сердечное расположение ко мне, называли меня "наш митрополит". Я посоветовал митрополиту Германосу устроить с ними встречу и расспросить об основах их исповедания, дабы выяснить, насколько они православию близки.

Встреча состоялась. Греки строго допрашивали, индусы смиренно отвечали. Постепенно лица греков стали светлеть… "Хорошее впечатление… Они совсем православные", — сказал мне архимандрит Константинидес. Я предложил митрополиту Германосу дать индусам указания, что им делать для воссоединения с православием. Он посоветовал им обратиться с официальным заявлением к Константинопольскому Патриарху, а я обещал им быть посредником.

Эта древняя христианская Церковь привлекает в настоящее время внимание нескольких Церквей; втянуть ее в свою орбиту хотят и англикане, и католики, и сербы, и даже "карловчане". Однако индусы выказывают особое расположение к Русской Церкви, и в беседах со мною не раз говорили, что предпочитают ее всем другим. По-видимому, глубокое и светлое впечатление произвел на них наш иеромонах-подвижник Андроник (ныне архимандрит) [240], который и пробудил в них тяготение к нашей Церкви. План их церковного устройства по воссоединении — автокефалия. Епископов им не надо, а нужна дружина священников, монахов, которые в семинариях, на местах подготовляли бы пастырей. Я мог бы сейчас послать им двух-трех самоотверженных монахов из нашего Сергиевского Подворья, но этого мало, а большая поддержка мне не под силу. Какая-нибудь другая независимая Православная Церковь, например Сербская, могла бы оказать им более широкую помощь. "Направьте их к нам", — написал мне Сербский митрополит Досифей. Когда индусы, на возвратном пути из Эдинбурга, проезжали через Париж, меня там не было. Я оставил им записку, советуя заехать в Сербию. Туда они, по моему совету, и направились. Вспоминая Эдинбургскую конференцию, скажу несколько слов о наших церковных службах и молениях.

Заседания общего собрания Конференции начинались и заканчивались молитвой, которую читали представители Церквей по очереди; затем все делегаты вместе пели гимны и псалмы.

Бывали торжественные богослужения в прекрасных Эдинбургских соборах, на которых присутствовало множество народу. Духовенство разных вероисповеданий, национальностей и рас, в разнообразных церковных облачениях, пышной и величественной процессией следовало через весь собор на возвышение к престолу… Глубоко трогательная по своему символическому смыслу картина: в братской любви и свободе Церкви собрались для общения в молитве о соединении их под водительством Единого Пастыреначальника — Христа…

Нам, православным, для наших служб отвели храм Святой Троицы, где мы по воскресеньям и служили. На одну нашу Литургию пришло много инославных делегатов и просто местных жителей. Служил греческий митрополит Германос в сослужении о. С. Булгакова и греческого архимандрита Михаила. По окончании обедни, когда митрополит Германос вышел с крестом, к амвону потянулись длиннейшей чередою все молящиеся. Как смиренно и с каким благоговением прикладывались наши инославные братья ко кресту и вкушали кусочек просфоры…

Было у нас и свое православное богослужение. Очень часто, в 7 часов утра, мы служили обедню в одной из комнат общежития, которую нам отвели под церковь. Скромные, трогательные службы… Принимали в них участие главным образом русские.

После Эдинбурга я продолжал участвовать в Экуменическом движении.

В мае 1938 года состоялась Конференция в Утрехте (Голландия) под председательством архиепископа Йоркского. Конференция единодушно одобрила приготовленный для ее рассмотрения проект мировой экуменической "конституции", обсудила и наметила основное направление Движения, которое должно согласовать два главных его течения: 1) Лозаннское "Вера и Церковный строй", посвященное чисто религиозно-церковным вопросам; 2) Стокгольмское "Жизнь и Труд", т. е. течение практического, социального христианства. Впредь до введения в жизнь "конституции" Конференция избрала Временный комитет (из 30 членов) под председательством архиепископа Йоркского д-ра Темпля; вице — председателями были избраны: пастор Бёгнер, митрополит Германос и д-р И. Мотт; генеральным секретарем — д-р Visser't Hooft.

Летом того же года я побывал в Англии. Мне необходимо было увидать архиепископа Кентерберийского: я хотел осведомить его о трудном экономическом положении нашего Богословского Института. Одновременно я посетил Съезд англо — русского содружества святого Албания и Преподобного Сергия в High Leigh и провел с молодежью два дня. К сожалению, я чувствовал себя плохо: во время путешествия я упал на пароходе, и теперь последствия падения сказывались.

После свидания с архиепископом Кентерберийским, обещавшим мне предпринять некоторые меры, чтобы помочь нашему Институту, — я проехал в "Дом отдыха", устроенный неподалеку от Лондона м. Марфой (Масленниковой) и ее подругой, датской графиней Шак; здесь я оправился от моего недомогания.