Юрий Софиев - Синий дым
«В окне “Орёл”, сверкая “Алтаиром”…»
В окне «Орёл», сверкая «Алтаиром»,Склоняется за снеговой хребет.В калейдоскопе пережитых летПеремещаются виденья мира.
Следя за дней стремительным разбегом,До зимнего рассвета не усну.Посёлок спит. Лишь резко тишинуНарушит лай, да скрип шагов по снегу.
Проходит жизнь, как на цветном экране —Моря и реки, страны, города,Сердца и лица, что моём скитаньиЯ накопил за долгие года.
Да, не в борьбе — в упорном созерцанье,И не вслепую, и не наобум,Но в жизнеутверждающем исканьиЯ закалял нелёгкую судьбу.
Я возвращеньем в дом судьбе ответил.Но очень поздно к дому подошёл.Я слишком много трудных лет провёлВ блужданиях по душам и планете.
Старая лодка
На опрокинутой старой лодкеСижу.Рассохлась лодка. Стара!А киль у лодки острый и ходкий,Но в кузове дряхлом — дыра.И лежит она на дворе базы,Как никому не нужный хлам.А ведь было время — по весенним разливам,По широким рекам — легка и гордая —Носила людей, больших и счастливых,И ласково пела за бортом вода.Видела лодка и горе, и радости,И из беды выносила людей.Что ж, старый друг, нет больше надобности,Видимо, людям в службе твоей.
Алма-Ата.«Обличьем женщина, а морда крысья…»
Обличьем женщина, а морда крысья —На зло соседу травит пса стеклом.Та кошку долбанула топором,А этот ложь и клевету измыслил…От мелочей полшага до большого —До бомбами разорванных детей,До торжества всего извечно злого,До оправдания лукавым словомНа ненависть помноженных смертей…Как утомляют сердце морды крысьиС оскалом разъярённым и тупым…Нет! Этот мир не нужен и немыслим,Он умным сердцем видится иным.Вне человечности, без соучастья,Без доброты нельзя построить счастья!
«Сияет ночь. Благоухают липы…»
Сияла ночь…
А.Фет
Сияет ночь.Благоухают липы,Всем нашим горестямНаперекор.Сухой июльНад головой рассыпалПригоршни звёзд в причудливый узор.Вот это — «Лебедь»,Яркий блеск «Денеба»Раскинутые крылья золотит.И, посмотри, по южной части небаЗа ним «Орёл» на север нашЛетит…А поезда ночные отшумели,И только красные и синие огни.Поблескивают тускло параллелиСтальных путей.Мы на мосту —Одни.…Ночных колёс ритмическое пенье.Свет ночника.Открытое окно.И это необычное волненье —От юных днейЗнакомо мне оно!Я никогда, должно быть, не устануСмотреть на звёзды,Слушать ветр ночной.И никогда любить не перестануЗемную жизнь взволнованной душой.И вопреки случайности и тленью,И неизбежной горечи разлук —Не предавайВесеннее цветеньеИ крепкое пожатье братских рук!
Эрмон. Франция.«В вечерний час в глубинах вод…»
В вечерний час в глубинах водДрожат горящие зигзаги.Как остриё старинной шпаги,Собор вонзился в небосвод.
Часы совы упорным взоромСледят, отсчитывая такт,Без возмущенья и укораДней проходящих мерный шаг.
И внемля смутному набату,Плывущему из мутной мглы,Века, века по циферблатуКружат две медные стрелы.
Где сгорбленных строений рядСклонил к воде свои глазницы,И словно огненные птицы,Их отражения дрожат —
Есть мельница. Горбатый мост,Изгложенный веками камень,«Медведица» свой звёздный хвостПолощет здесь среди сверканий.
И тишина. И тихий всплескВоды, бегущей по каналу.Дно зыбкими кусками звёздЗдесь небо щедро закидало.
К воде домами оттеснёнРяд искалеченных платанов.Здесь в сумерки иных времёнСкользила страшная сутана.
На Балканах
Сиреневый вечер. Лиловые тени.Сияние и глубина.Столетья, столетья стоят на коленяхИ их стережёт тишина.Селение. Камень. Глухие заборы.Лоза, переброшенная со двора.Смоковницы вычурные узоры.В закатной пыли — детвора.Две красные фески в деревенской кафанеНад чашечкой кофе, в табачном дыму.Но красный закат, по-осеннему ранний,Тревожит и мучит меня!Почему?И чем же? —Нежданным дыханием Азии,Закутанной женской фигуркой,Лозой,Строкой из Корана арабскою вязью,Над памятником под чалмой,Проклятием пращура[29],Шорохом-шёпотомКак будто когда-то прожитых веков?И кровь, восставая, швыряет мне ворохомОбломки застрявшие снов.И ненависть крови,И ненависть веры,И ярость во имя своей конуры,И доблести древней другие «дары».«Во имя», «во имя» лютуют без мерыС начала времён — и до нашей поры!А я, взбунтовавшийся блудный потомок,Иду по планете, закинув булат,Иду средь селений, и всюду я дома —Взлюбивший и землю, и жизнь без преград,Пустив в обращение— Ещё бездомное —Единственно нужное слово:Брат.
«Грузят санитарные повозки…»
Грузят санитарные повозкиВ поезд, отходящий на восток.По платформе гонит ветер хлёсткийШумный человеческий поток.Юные обветренные лица.Галльские остроты.Бодрый смех.Этот — парижанин,Тот — из Ниццы,Но судьба у них одна у всех.Вряд ли кто вернётся —Эти детиВсе одной судьбе обречены.Жертвы беспощадного столетья!Жертвы беспощаднейшей войны!Поезд тронулся.И мы расстались.О кого из них и я споткнусь?Друг любимый, нам с тобой осталисьМужество и грусть.
1939. Шартр. Вокзальная платформа.Фалезская Арлета
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
