Каринэ Фолиянц - Сентиментальные прогулки по Москве

Высокопоставленные господа были шокированы этим поступком графа. Они играли перед безродной девкой! Позор! Ужас! Скандал!

Особенно возмущалась семья Разумовских, ближайших наследников графа. Сделать свою крепостную чуть ли не женой – да что там женой! Многие ли дворяне строили своим женам театры? А граф выстроил в Останкино настоящий театр-дворец!

...Но после этого случая все высшее общество поняло, что не стоит смеяться над чувствами владетельного графа. Граф не только великолепно играл на виолончели (что было третьей его страстью после театра и Прасковьи Ивановны), но и не прощал оскорблений обидчикам. О его вспышках гнева знали многие...

Говорят, только она, Прасковья Ивановна, умела гасить эти всплески гнева! Хотя, если честно – положение ее было сложным! Слухи, сплетни – ими полнились не только окрестные усадьбы, но и гостиные знатных домов Москвы и Петербурга.

Она молча страдала за любимого человека. В том, что произошло, Жемчугова винила не графа, а себя, считая свою связь с ним греховной.

Несколько позже на ее личной печати появится библейский текст «Наказуя наказа мя Господь, смерти же не предаде». За совершенный грех она готова была нести любое наказание, но пусть будет счастлив человек, который стал для нее дороже собственной жизни!

Ему хотелось создать нечто совершенно не похожее на Кусково! Нечто – достойное дара и красоты его «жемчужины» – Прасковьи Ивановны.

Да, Останкино создано любовью графа Шереметева. Оттого-то так прекрасен этот дворец. Он сохранился и поныне. Сейчас здесь музей, а в здании театра проходят концерты.

Уже весной 1795 года строительство Останкинского дворца было окончено. Завершал его сын крепостного художника Аргунова, архитектор П. И. Аргунов.

При сооружении дворца его авторы пользовались советами зодчих Назарова и Бренна, Старова и Кампорези, Бланка и Кваренги. Шереметев и Прасковья Ивановна, а с ними и весь штат актеров, актрис и музыкантов с удовольствием перебрались в Останкинскую усадьбу.

Должно быть, эти дни были самыми счастливыми в жизни Жемчуговой. Уже одно то, что в Останкино не было родственников графа и кусковских приживалок, позволяло ей чувствовать себя и свободнее и веселее.

По рассказам графа, Прасковья Ивановна имела некоторое представление о строящемся Останкинском доме, но то, что она увидела, превзошло все ее ожидания. В залах первого и второго этажа, украшенных статуями и вазами, все блестело золотом. Так было и в Кусково. Но здесь, в Останкино, роскошное убранство производило впечатление благородной простоты, утонченного вкуса и изящества. Начиная с искусно набранных из различных пород дерева паркетных полов и кончая великолепными расписными потолками – все являло собой произведение искусства. Это был театр-дворец. Парадные залы, гостиные, комнаты, обставленные резной золоченой мебелью, предназначались для торжественного приема гостей, приглашаемых в театр. Для жилья отводились так называемые «старые хоромы», расположенные близ церкви.

Прасковья Ивановна имела здесь уютную комнату с большим венецианским окном. Окно выходило на балкон, внизу виднелись кусты белой и лиловой сирени. В комнате – ничего лишнего: ниша с распашными завесами, где стояла кровать, туалетный столик, накрытый скатертью, зеркало в станке из красного дерева, а на полу темный ковер, затканный желтыми и белыми цветами. С одной стороны комната соединялась с покоями графа, а с другой примыкала к комнатам актрис, где жили Таня Шлыкова и другие близкие подруги Жемчуговой.

Более всего поражал новый театр. Свыше пяти лет, начиная с 1792 года, продолжались поиски наиболее совершенной формы зрительного зала. Сначала соорудили полукруглый зал с амфитеатром, генеральной ложей в центре бельэтажа и балконами по сторонам. Вскоре граф пожелал, чтобы, в случае необходимости, зал, после небольших перестановок, мог превращаться в «воксал», то есть служить местом для танцев и банкетов. С этой целью залу была придана овальная форма, планшет сцены поднялся вровень с несколько сниженным полом бельэтажа. Настил, закрывавший амфитеатр, делал из театрального помещения «воксал». Бельэтаж превратили в открытые ложи, установив вместо двух рядов лавок «ольховые, выкрашенные под красное дерево стулья». Генеральная ложа стала разборной, в бельэтаже появились колонны и резные балясины. Вместо боковых балконов соорудили верхнюю галерею-парадиз.

Не меньшее внимание уделялось и сцене. По своим размерам – шестнадцать метров в ширину и двадцать три метра в глубину – она не уступала крупнейшим театрам. Перед ней находилась еще большая авансцена. Здесь, согласно театральной традиции, должны были появляться первые персонажи.

Трюм, верхнее машинное отделение, подъемники, блоки для подачи декораций, сложнейшие театральные машины – великолепное оборудование, в создание которого немало труда вложил талантливейший крепостной механик Федор Иванович Пряхин, позволяло осуществлять на останкинской сцене любые представления.

С большим успехом в новом театре прошла героическая опера «Взятие Измаила», поставленная 22 июля 1795 года. Автором либретто был один из участников штурма Измаила П. Б. Потемкин. Музыку написал композитор И. А. Козловский. В патриотическом спектакле, показывавшем смелость и мужество русских воинов, Жемчугова выступила в роли турчанки 3ельмиры, влюбленной в российского офицера. Со страстью и увлечением пела она арию плененной турчанки:

«Оставить мне отца несносно, но, любя,Все в свете позабыть хочу я для тебя.Различность веры, нет, и то не помешает,Что Бог один у всех, то разум мне вещает...»

Зельмиру играла горячо любящая женщина, и все прекрасно понимали, к кому относились слова:

«Любовник, друг и муж, и просветитель мой,Жизнь новую приму, соединясь с тобой...»

Как обычно, опера сопровождалась балетом – плясками русских воинов и пленных турок.

Жемчуговой устраивали овации, дарили цветы. Московские вельможи с удовольствием беседовали с высокоодаренной и образованной актрисой.

Но родовитая знать не могла примириться с подобным альянсом. Родственники графа по-прежнему беспокоились о судьбе богатого наследства, которое их ожидало после его смерти. Не раз пытались они представить себе, сколько же денег потратил Шереметев на свой сказочный дворец. Сколько он тратит на пышные постановки и костюмы артистов? Сидя на спектаклях, они следили не столько за действием, сколько за нарядами первой актрисы.

Граф настроил против себя почти всю родню. Это обрушило новую волну злобы на Прасковью Ивановну: ее считали виновницей поведения графа.