Николай Чуковский - Беринг

Тут они снова увидели впереди столб дыма. Захватив с собой для образца корзинку с рыбой, связку верёвок и несколько стрел, они побежали вперёд. Но тропинка исчезла. Начиналась чаща. Идти было трудно. Они едва не скатились в овраг, на дне которого протекал ручей. Теперь они видели целых два столба дыма, и оба совсем близко: один направо, вверх по ручью, другой налево, вниз по ручью. Штеллер ни за что не хотел возвращаться, не повидав жителей Америки. Но, вняв совету благоразумного Саввы, он пошёл вниз по ручью, к костру, который был поближе к морю. Оврагом оказалось идти легче, чем лесом, и они скоро пришли к открытому месту, посреди которого возвышался безлесный холм. Ручей круто заворачивал и огибал холм справа. Столб дыма теперь подымался из-за холма.

— Наверх! — скомандовал Штеллер и стал карабкаться по склону.

Через минуту они были уже на вершине. В версте от них простиралось море. В устье ручья стоял бот с «Петра». Моряки наполняли бочки водой. Рядом с ними горел большой костёр, над которым клубился чёрный смолистый дым.

— Фуй! — воскликнул Штеллер, — Это Хитров наливается водой. Нам нужно было идти вверх по ручью!..

Он передал Савве корзину, огниво, верёвки и стрелы и сказал:

— Ступай, братец, на корабль и отдай это от меня капитан-командору.

— А ты, сударь, куда же? — спросил удивлённый казак, но Штеллер уже бежал вниз, назад, к лесу.

Через минуту он скрылся в чаще.

Савва постоял, покликал его немного и побрёл к Хитрову.

Штеллер один ушёл искать жителей Америки.

14. ВНЕЗАПНОЕ ОТПЛЫТИЕ

Но дымки продолжали обманывать Штеллера и дальше. Он проходил версту за верстой, бросался то влево, то вправо, взбирался на холмы, спускался в овраги, а неуловимые столбы дыма по-прежнему прятались за лесной чащей.

Вечером в сумерках Беринг, взойдя на мостик, заметил на берегу одинокую фигуру. Он поймал её в круглое стёклышко подзорной трубы и облегчённо вздохнул.

— Послать за ним шлюпку! — крикнул он Хитрову.

Штеллер вернулся на корабль утомлённый, расцарапанный. В сапогах его хлюпала вода, пудреный парик стал серым от грязи. Он волочил мешок с образцами собранных в Америке растений. Штеллер был действительно замечательный естествоиспытатель — всего шесть часов провёл он на американском берегу и успел описать 160 видов растений! В записках Штеллера сказано, что, когда он поднялся на корабль, Беринг приказал угостить его шоколадом. В этом выразилось уважение капитан-командора к Штеллеру и, может быть, даже признание его правоты. Шоколада на «Петре» было очень мало. Его выдавали только отличившимся.

И всё же Беринг был твёрдо уверен, что в Америке задерживаться нельзя, что надо сразу же возвращаться. На следующее утро, на рассвете, он приказал подымать паруса.

Штеллер, утомлённый вчерашним блужданием по лесу, проснулся поздно. Взглянув в иллюминатор, он увидел, что корабль снова вышел в море, и выбежал на палубу.

— Куда мы идём?

— На Камчатку, — ответил Беринг.

С негодованием отмечает Штеллер в своих записках, что на подготовку экспедиции ушло десять лет, а на исследования ему было предоставлено всего шесть часов, «якобы только для взятия и отвозу из Америки в Азию американской воды приходили». Конечно, по-своему, Штеллер был прав. Но дальнейшее доказало правоту Беринга. Если бы «Пётр» покинул берега Америки хотя бы на несколько дней позже, можно быть почти уверенным, что ни один участник экспедиции никогда больше не увидел бы родины.

Перед отплытием Беринг распорядился «для приласкания впредь тутошних народов» послать на берег «конец зелёной крашенины, два котла железных, два ножа, двадцать штук большого бисера, две китайские табашные трубки железные да фунт черкасскаго табаку», с приказанием положить всё это в ту яму-кладовку, куда свалился Штеллер. Приказание это было выполнено.

Поспешное отплытие от берегов Америки Беринг объяснял между прочим и тем, что на корабле началась цинга. Это была правда. Цинга — страшная болезнь, происходившая от солёной, лишённой витаминов пищи, которую ели в те времена все мореплаватели, — уже свалила с ног нескольких моряков.

Шли то на юго-запад, то на северо-запад, вышли в открытое море, берега скрылись из виду, и одна только снежная вершина горы Ильи долго виднелась на горизонте. Потянулись однообразные дни. С севера уже дуло холодом — приближалась осень. Штеллер занялся разборкой богатой коллекции растений, собранных им на американском берегу, но от этой работы его всё больше отвлекало другое занятие.

Ему теперь приходилось отдавать много времени заботам о больных. Цинга становилась всё свирепее. Каждый день объявлялся новый больной. Болезнь начиналась вялостью, слабостью, потом пухли дёсны и вываливались зубы. На руках и на ногах появлялись гнойные язвы. Больной терял всякий интерес к жизни, переставал есть и медленно чах. Чтобы не заразить здоровых (в те времена ошибочно думали, что цинга заразительна), Беринг приказал отправлять всех больных в одно из пустующих помещений трюма. Там им приготовили койки, где они могли спокойно умирать.

Первым умер матрос Никита Шумагин — 30 августа. В ту самую минуту, когда тело его, завёрнутое в простыню, бросали с палубы в воду, один из моряков закричал:

— Земля! Земля!

«Пётр» подошёл к большим каменистым безлесным островам. Вдали подымались дымки — значит, здесь тоже есть люди! Остановка была очень кстати. Пресная вода в бочках стала иссякать, а Штеллер уверял, что без свежей воды бороться с цингой невозможно.

Беринг высмотрел хорошую гавань, и через два часа «Пётр» уже стоял на якоре. Тотчас же спустили шлюпку, и Хитров отправился за водой. Он нашёл ручей, но когда вернулся, было уже совсем темно. Ночью сниматься с якоря в незнакомом месте слишком опасно. Решено было ждать следующего дня.

Острова назвали Шумагинскими.

15. ШУМАГИНСКИЕ ОСТРОВА

— К нам плывут челноки!

Штеллер взбежал на палубу.

Весь экипаж «Петра» уже был наверху и глядел туда, где вдали возвышались безлесные береговые холмы.

Штеллер услышал пронзительный неприятный звук, который принял было за рёв тюленей. И только тогда увидел два маленьких юрких челнока, прыгавших на волнах между кораблём и берегом. В каждом челноке сидело по человеку, и эти двое орали во всё горло.

Лицо одного было вымазано красной краской, лицо другого — синей. Это придавало им странный вид. Перегородка между ноздрями была продырявлена и в дырку вставлено по моржовому клыку, так что издали казалось, будто у них огромные белые усы. В руках каждый держал по длинному шесту, к концу которого было прикреплено чучело птицы. Они с удивительным проворством вертели шесты в руках, словно что-то писали по воздуху.