Лев Толстой. Свободный Человек - Павел Валерьевич Басинский
Это потрясение закончилось вроде бы ничем: «…плотская — мелочная сторона опять взяла свое, и не прошло и часу, я почти сознательно слышал голос порока, тщеславия, пустой стороны жизни; знал, откуда этот голос, знал, что он погубит мое блаженство, боролся и поддался ему. Я заснул, мечтая о славе, о женщинах; но я не виноват, я не мог. — Вечное блаженство здесь невозможно. Страдания необходимы. Зачем? не знаю…»
И это напоминает его первое впечатление от приезда на Кавказ: «Как я сюда попал? Не знаю. Зачем? Тоже».
Кавказ пробудил в Толстом нечто. Это был второй по мощи внутренний толчок после того, который он испытал в университетской клинике. Еще один этап его духовного рождения.
Не случайно именно на Кавказе он пишет «Детство». Писать его он начал раньше, находясь в Москве и Ясной Поляне, но закончить смог именно на Кавказе. По-видимому, сама кавказская природа, прозрачный горный воздух, как и прозрачные отношения между людьми, способствовали этому. «Детство» — первая законченная вещь Толстого. И сразу — великое произведение. Вдруг в русскую и мировую литературу пришел новый гений.
С публикацией «Детства» в «Современнике» был связан один курьез. Посылая повесть в Петербург, Толстой не решился назвать себя полным именем и подписался инициалами «Л. Н.». Повесть он заканчивал в Пятигорске, где проходил курс лечения водами. Не имея постоянного места проживания, в письме Некрасову уже из станицы Старогладковской он дал обратный адрес своего брата Николая, тоже увлекавшегося писательством. Николай был известен среди родных и знакомых Толстых как человек умный и основательный, каковым в их представлении вовсе не был Лёвочка. Поэтому многие решили, что «Детство» — литературный дебют Николая. Ведь и имя главного героя было Николенька.
Отправляя рукопись Некрасову, таинственный «Л. Н.» в письме ясно дал ему понять, что «Детство» — только начало огромного романа под названием «Четыре эпохи развития» (Толстой предполагал, что будет четыре части: «Детство», «Отрочество», «Юность» и «Молодость»). Поэтому он был согласен на любые сокращения, но требовал печатать повесть «без прибавлений и перемен». И это понятно: прибавления и перемены могли бы нарушить целостность будущего «здания». Но Некрасов был опытным журналистом. Он по достоинству оценил талант неизвестного автора, но потакать ему в строительстве воздушных замков не стал. Он опубликовал повесть под скромным журнальным названием «История моего детства».
Толстой был возмущен! Сначала он написал Некрасову гневное письмо, которое благоразумно не отправил. «С крайним неудовольствием прочел я в IX № “Современника” повесть под заглавием “История моего детства” и узнал в нем роман “Детство”, который я послал вам». В отправленном письме Толстой сильно смягчил тон, но тем не менее не скрыл своего «неудовольствия»: «Кому какое дело до истории моего детства?» Молодой автор поставил известнейшему поэту и маститому журналисту жесткое условие: «Я буду просить Вас, милостивый государь, дать мне обещание, насчет будущего моего писания, ежели Вам угодно будет продолжать принимать его в свой журнал, — не изменять в нем ровно ничего».
И Толстой уже имел на это некоторое право. Успех «Детства» превзошел самые смелые ожидания. Талант молодого кавказского офицера оценили И. С. Тургенев, И. И. Панаев, П. В. Анненков и другие литературные авторитеты того времени.
Тем не менее, впервые подписывая письмо в «Современник» своим полным именем, Толстой просил Некрасова, «чтобы это было известно одной редакции».
Подпоручик Севастопольский
Жизнь и служба на Кавказе оказали громадное влияние на Толстого. В будущем он признается в «посмертной любви» к Кавказу. «Он (Лев Николаевич. — П. Б.) часто говорил мне, что лучшие воспоминания его жизни принадлежат Кавказу», — писала его жена Софья Андреевна. О Кавказе будут написаны шедевры Толстого — повести «Казаки» и «Хаджи-Мурат», рассказ «Кавказский пленник» и др.
А пока 20 января 1854 года он едет из Старогладковской в Старый Юрт в надежде получить Георгиевский крест. Однако его не представили к награде. Толстой покидает Кавказ обычным солдатом и без «Георгия». Только в Туле из газеты «Русский инвалид» он узнает, что еще 9 января 1854 года был произведен в самый нижний офицерский чин — прапорщика. Не слишком завидная карьера после двух с половиной лет на войне!
Однажды он чудом избежал смерти. Об этой истории он рассказывал личному врачу Душану Маковицкому в присутствии жены Софьи Андреевны.
«— Ехали мы в Грозный, шла этот раз оказия, солдаты идут спереди и сзади, и я ехал с моим кунаком Садо — мирным чеченцем.
— И с Полторацким, — добавила Софья Андреевна.
— И перед тем я только что купил кабардинскую лошадь — темно-серую, с широкой грудью, очень красивую, с огромным прбездом (знаете, что такое прбезд? Что рыси равно; ходак — такую лошадь зовут ходаком) — но слабую для скачек. А сзади ехал Садо на светло-серой лошади, ногайской, степной (там были ногайцы-татары) — была на длинных ногах, с кадыком, большой головой, поджарая, очень некрасивая, но резвая. Поехали втроем. Садо кричит мне: “Попробуй мою лошадь”, и мы пересели. И тут очень скоро после того выскочили из лесу, с левой стороны, на нас человек восемь—десять и кричат что-то по-своему. Садо первый увидал и понял. Полторацкий на артиллерийской лошади пустился скакать назад. Его очень скоро догнали и изрубили. У меня была шашка, а у Садо ружье незаряженное. Он им махал, прицеливался и таким способом уехал от них. Пока они переговаривались с Садо, я ускакал на лошади, а он за мной. Меня спас особенный случай — что я пересел на его лошадь».
Что он думал и чувствовал, когда покидал Кавказ простым солдатом? Его старший брат Сергей, прослужив в гвардии год и ведя там весьма привольный образ жизни, вышел в отставку в чине капитана. Толстой покидал Кавказ в смятенных чувствах.
Вот что он пишет в дневнике 7 июля 1854 года в Бухаресте:
«Что я такое? Один из четырех сыновей отставного подполковника, оставшийся с 7-летнего возраста без
