Федор Раззаков - Красавицы советского кино

— Отчего же. Конюшковский переулок, 22, квартира 50.

И вот он надраил свои сапоги, начистил пуговицы на гимнастерке, приходит с пионами, а ему говорят: „Тут такой нет“. Это я пошутила над ним. Четыре года мы дружили до женитьбы. Я сказала ему: „Я должна проверить, люблю ли я тебя, а ты меня по-настоящему“. И за четыре года он откинул от меня всех моих поклонников. Чем он меня тронул? После четвертого курса мы поехали в разрушенный Севастополь от ЦК комсомола бригадой работать. Денег нет, нам только дорогу оплатили. Жара страшная, есть хочется. И вот я иду по улице и вдруг вижу, что у ларька, где продают виноград, стоит Колосов и считает на своей ладони копеечки, а потом приносит мне ветку винограда… Я видела, как он считал, где он купил…»

Но вернемся в год окончания Касаткиной ГИТИСа — в 1947-й.

Именно Колосов и посоветовал девушке показаться в Театр Советской Армии, где он в юности играл в массовке и был пленен творческой личностью режиссера и актера Алексея Попова. Касаткина тоже любила этот театр (она пересмотрела там многие спектакли: «Давным-давно», «Сталинградцы», «Учитель танцев», «Укрощение строптивой» и др.), однако предпочла выслушать еще одно мнение на этот счет — своего педагога Г. Конского. И тот внезапно сказал, что в ЦТСА ее, как актрису, совсем не будет видно, а вот в другом столичном театре — Сатиры — ей, с ее лирико-комедийным талантом, самое место. Касаткина вняла этому авторитетному мнению. Далее послушаем ее собственный рассказ:

«Я подошла к молодому и общительному педагогу ГИТИСа Андрею Александровичу Гончарову, который меня поздравлял после студенческого „капустника“, и попросила помочь мне показаться в Театре сатиры, где он тогда работал. Он не только помог, но и решил сам присутствовать, так как главный режиссер был болен, а откладывать просмотр было нельзя.

Итак, этот просмотр шел в присутствии директора театра Марии Трофимовны и Гончарова. Читаю рассказ Чехова. Через минуту Гончаров начинает улыбаться. Потом довольно громко смеется. Но лицо директрисы ничего не выражает. Я продолжаю читать. Гончаров смеется еще громче. Это не нравится директору. Почему, не знаю.

— Достаточно, — обрывает меня эта полная и серьезная дама. — Спасибо… Вы нам не подходите.

Андрей Александрович выражает крайнее недоумение.

— А почему, собственно, она вам не подходит? — язвительно спрашивает он, с трудом сдерживая раздражение.

— У актрисы… Э… э… нет юмора… А это очень важно в нашем театре, — объясняет Гончарову Мария Трофимовна.

— Что вы говорите, Мария Трофимовна?! А я и не знал… Я посоветовал молодую актрису, уже показавшую себя в „капустнике“ и…

— Здесь не „капустники“ делают, а спектакли, Андрей Александрович. Спасибо, девушка. До свидания. Вам надо поискать театр… драматический, серьезного характера. Вот на Таганке есть Театр драмы и комедии, мне говорили, что они ищут молодую, драматическую… Вы им позвоните…

Звоню. Заведующий труппой просит меня приехать для встречи с главным режиссером Александром Константиновичем Плотниковым. Я приезжаю. Плотников встречает меня довольно радушно, предлагает присесть, проницательно всматривается в мое лицо и начинает беседу, часто опуская глаза и поглядывая на… мои ноги. Мне становится как-то неловко, и я подбираю ноги под себя.

— Вы не волнуйтесь, пожалуйста. Я вам сейчас все объясню. Вы, конечно, читали „Как закалялась сталь“ Островского? Так вот. Понимаете, мы хотели бы начать спектакль такой трагической сценой. Сейчас объясню… Вот… нашел… Касаткина… Люда… Блондинка… Ноги… Повесить…

— Что-о?! — холодею я. — Как повесить?!

— Сейчас объясню. Это мои рабочие заметки. Так вот, дело в том, что мы хотим начать спектакль масштабной драматической, я бы сказал, трагической сценой. Красивую девушку, это вы, беляки хотят повесить. Мы стремимся отойти от штампов и сделать эту сцену максимально натуральной!

— Натурально повесить?! — пытаюсь понять я.

— Тут, конечно, все продумано. Петля будет изнутри закреплена твердым материалом и… Ее повесили! И только ноги, красивые ноги — у вас красивые ноги — раскачиваются ветром… и…

— И это все?!

— К сожалению, все. Но вы будете рано освобождаться! Первая картина! Так сказать, пролог. Маленькая роль? Да. Но потом будут другие роли: Катерина, Антигона! Шекспир! Чехов! Куда же вы?! Люда Касаткина! Подождите! Людмила!..»

После этого рандеву Касаткина вняла уговорам своего жениха, Сергея Колосова, и показалась в Театр Советской Армии. И ее взяли, поскольку театру нужны были молодые актрисы для сцены бала в спектакле «Давным-давно». И зарплату Касаткиной положили мизерную. Но она и этому была рада.

В первые годы она в основном исполняла роли молодых героинь — веселых и жизнерадостных девушек или подростков. Ее амплуа тогда было лирико-комедийным. Видимо, поэтому, когда режиссер театра А. Д. Попов предложил ей роль Оксаны в пьесе М. Алигер «Первый гром», наша героиня расплакалась. Она посчитала, что не сможет справиться с такой серьезной ролью (Оксана была прообразом участницы краснодонского подполья Ульяны Громовой). Однако режиссер был настойчив. Результат удивил всех, кто до этого видел Касаткину только в лирических ролях. Эта победа молодой актрисы заставила поверить ее в свои силы, открыла новые возможности ее таланта.

В другом спектакле — «Океан» по пьесе А. П. Штейна — Касаткиной досталась роль медицинской сестры Анечки. Готовясь к этой роли, актриса пришла в районную поликлинику и попросила дать ей возможность провести несколько дней вместе с настоящими врачами. Отказать ей, конечно, не могли. В результате наша героиня полдня провела за окошком в регистратуре, после чего вместе с врачом отправилась навещать больных. И так — трое суток подряд.

Чуть позже, когда Касаткиной предстояло сыграть роль судьи в спектакле «Ковалева из провинции», она смело направилась в суд. Пришла и сказала: «Хочу понаблюдать за вашей работой». Ее прикрепили к 40-летней женщине-судье, и Людмила присутствовала на трех разных процессах с ее участием. Порой ей казалось, что судья судит неправильно, и она вступала с нею в спор. Судья ей тогда сказала такую фразу: «Только десять лет можно быть судьей, а затем сердце черствеет». Однако вернемся в своем повествовании немного назад.

В 1950 году в жизни героини нашего рассказа произошло важное событие — она вышла замуж. Ее избранником стал уже упоминавшийся выше Сергей Колосов. По словам Л. Касаткиной:

«На нашу скромную свадьбу Андрюша Попов (актер ЦТСА. — Ф. Р.) пришел с двумя большими тортами: в одной руке — от Алексея Дмитриевича Попова, в другой — от Марии Осиповны Кнебель. Пришла и Нина Антоновна Ольшевская с мужем, известным писателем-сатириком Виктором Ефимовичем Ардовым, пришел родственник жениха — профессор, основоположник советского киноведения Николай Алексеевич Лебедев с супругой, пришел молодой композитор Кирилл Молчанов со своей очаровательной супругой Мариной Пастуховой-Дмитриевой, актрисой нашего театра. Андрюша Попов был со своей супругой, с которой прожил всю жизнь, режиссером Ириной Владимировной Македонской, в прошлом балериной Большого театра, красивой и образованной женщиной. А Андрей Петров, который был со своей женой актрисой Татьяной Ленниковой, принес стенгазету, в которой большими буквами было начертано: „Поздравляем Колосаткиных!“ Этот шуточный псевдоним сохранился по сию пору в среде друзей нашей семьи.