Петр Фролов - Откровения палача с Лубянки. Кровавые тайны 1937 года

Глава 3

Казнь «кровавого карлика»

Поздним февральским вечером (5 февраля. – Прим. ред.) 1940 года Блохин вызвал меня к себе и приказал:

– Поедем на спецобъект № 110 (Сухановская особорежимная тюрьма. – Прим. ред.), там сегодня ночью бывшего наркома внутренних дел Ежова будут расстреливать. Не помогли ему «ежовые рукавицы» всех «врагов народа» поймать, – с издевкой в голосе сообщил комендант и продолжил равнодушно: – Обычно там надзиратели сами оформляют все документы, а потом передают в 1-й спецотдел (оперативный учет, регистрация и статистика. – Прим. ред.) твоим «коллегам». Сегодня особый случай. Твоя задача проследить, чтобы все правильно оформили. Вместе с нами зам. начальника 1-го спецотдела Баштаков поедет – ему лично и вручишь документы. Когда будет машина – вызову.

– Разрешите идти, – произнес я, стараясь скрыть растерянность и волнение в голосе. О том, что обладатель «ежовых рукавиц» был снят с поста наркома внутренних дел, я узнал, когда находился под следствием в конце 1938 года. Когда со стены в кабинете следователя исчез портрет Ежова. Потом по коридорам наркомата поползли слухи об аресте всесильного наркома.

Кто-то из чекистов, участвовавших в обыске его городской квартиры, утверждал, что, в отличие от своего предшественника – Ягоды, сам Ежов жил относительно скромно – у него было мало личных ценных вещей, чего не скажешь о его супруге, чей гардероб был забит дорогими нарядами. Она была инициатором украшения стен их городской квартиры картинами и коврами. Зато те, кто бывал на даче Ежовых, наоборот, рассказывали о роскошном доме с кинозалом, бассейном и странной волейбольной площадке с натянутой около самой земли сеткой. Позднее я понял, что так они называли теннисный корт. Получить и обустроить загородную резиденцию мог только нарком. Также мужики утверждали, что на даче супруга Ежова держала диковинных птиц – павлинов. В отличие от неприметного и скромного мужа (любил пьянствовать с друзьями), она вела светскую жизнь, чем сильно выделялась на фоне других жен высокопоставленных советских чиновников. Во время обыска на квартире у бывшего наркома внутренних дел было изъято: пять меховых женских шуб, больше сотни платьев, десятки кофточек и шляп. Еще в протоколе упоминались многочисленные картины, ковры и украшения. Неудивительно, что жены московских начальников прозвали супругу Ежова стрекозой, намекая на персонаж из басни Крылова.

– Никаких вопросов у тебя нет по поводу личности расстреливаемого? – осторожно поинтересовался Блохин. Нарком внутренних дел Берия приказал коменданту разъяснять исполнителям, почему расстреливают людей, чьи портреты украшали страницы газеты «Правда» и кабинеты различных учреждений.

– Никак нет, – отрапортовал я, стараясь избежать разговора на специфичную тему. На самом деле мне очень хотелось узнать, в чем именно провинился Ежов. По наркомату циркулировали слухи, что обладатель «ежовых рукавиц» прославился своим беспробудным пьянством – на работу приходил после обеда – и сексуальными оргиями – был педерастом. Еще говорили о том, что, когда он был наркомом, сотрудники управления госбезопасности наркомата внутренних дел использовали незаконные методы ведения следствия – применяли к подследственным различные пытки физического и психологического характера. Сменившему Ежова на посту наркома внутренних дел Берии пришлось приложить огромные усилия, чтобы исправить сложившуюся ситуацию и больше не допускать случаев нарушения соцзаконности.

Большинство современных «историков» утверждают, что НКВД занимался исключительно борьбой с «врагами народа». Это грубейшее искажение исторической правды. Наркому внутренних дел подчинялись милиция, пожарная охрана, пограничные и внутренние войска, внешняя разведка, военная контрразведка, шифровальные органы, загсы и другие структуры.

Спецобъект № 110

Сейчас в газетах и журналах напечатано множество мифов о Сухановской особорежимной тюрьме. Якобы ее построили по личному приказу Ежова. Нарком внутренних дел хотел ее использовать для содержания находящихся под следствием высокопоставленных сотрудников НКВД, которых после завершения следствия планировалось расстреливать как «врагов народа».

Другой миф – Берия каждый вечер приезжал сюда, где лично участвовал в допросах и пытках подследственных и любил это место. Поэтому в народе спецобъект № 110 якобы называли «бериевской дачей». На самом деле нарком крайне редко посещал эту тюрьму.

Третий миф – Сухановка фактически была не тюрьмой, а следственным изолятором, так как после оглашения приговора содержащихся здесь людей отправляли в ГУЛАГ или расстреливали.

Четвертый миф – спецобъект якобы охраняла рота дивизии особого назначения НКВД. В структуре войск НКВД СССР действительно была Отдельная мотострелковая дивизия особого назначения, но ее подразделения не охраняли следственные изоляторы, тюрьмы и лагеря. Этим занимались конвойные войска НКВД.

Пятый миф – расстрелянных на спецобъекте «врагов народа» якобы сжигали в оборудованном в храме крематории. На самом деле после приведения смертного приговора в исполнение и оформления акта тело грузили в грузовик и отвозили в морг столичной Бутырской тюрьмы. Там оформляли новый акт с указанием другого места смерти – одной из московских тюрем.

В 1931 году на территории бывшего Свято-Екатерининского монастыря были организованы две колонии: для малолетних и взрослых преступников, которые подчинялись ГУМЗ – Главному управлению мест заключения.

В 1935 году территория бывшего монастыря была передана в аренду Союзу архитекторов СССР. По соседству располагался Дом отдыха этой организации. На территории монастыря поселили обслуживающий персонал Дома отдыха. Впрочем, повара, горничные и уборщицы жили здесь недолго. В ноябре 1938 года их, по приказу Ежова, выселили, а бывший монастырь был снова передан в распоряжение НКВД. Его нарком внутренних дел планировал использовать для завершающей стадии уничтожения своих врагов в центральном аппарате НКВД. Вот только судьба с ним сыграла злую шутку. Как однажды сказал Блохин: «Ежов сам попал в вырытую яму»[12]. После ареста он несколько месяцев провел в одной из камер Сухановки. Несколько раз его приезжал допрашивать Берия. Правда, персонального кабинета, как утверждают отдельные «историки», у наркома не было. Он занимал свободное помещение, где в другое время трудились его подчиненные, беседовал с подследственным, а затем возвращался в Москву.

Сухановская особорежимная тюрьма располагалась на окраине подмосковного города Видное (Павелецкая железная дорога). Сейчас там снова открыт монастырь. Никаких следов от тюрьмы не сохранилось. Церковные власти постарались уничтожить все следы советского периода истории этого места.