Барбара Аутланд Бейкер - Арнольд и я. Жизнь в тени Австрийского Дуба

Прежде чем забирать свой багаж, я решила выйти из здания аэропорта, и каково же было мое удивление, когда я увидела сидящего на скамейке Арнольда, от холода кутавшегося в свой свитер. «Что такое? Почему он сидит здесь? Что за шутки?» Я подбежала к нему, и с натянутыми улыбками мы начали выяснять, что же произошло. Во время разговора выяснилось, что мы по-разному поняли место встречи и поэтому разминулись.

Несоответствие мыслей о месте встречи в тот раз можно описать так: если Арнольд встречал кого-то в аэропорту, то поджидал гостя на парковке, а если я договаривалась встретить кого-то в аэропорту, то ожидала у зала прибытия. Что это было – культурная разница или обычный эгоизм? После того как мы обнаружили разницу в наших действиях, стало понятно, что необходимо постоянно учитывать ее во время наших встреч. Каждый из нас сделал свои собственные выводы из этого случая, и, успокоившись, мы перешли к следующему этапу – осмотру новой квартиры Арнольда.

Прошло совсем немного времени с тех пор, как двое здоровых парней ступили на землю Америки, и сейчас они обосновались в квартире на третьем этаже здания, которое было расположено на перекрестке бульвара Санта-Моника и Четырнадцатой улицы. Они перевезли сюда всю свою одежду, кожаную обувь, спортивные сумки, изрядно потрепанные настенные сувениры, многочисленные трофеи, минимальный набор кухонной посуды и блендер для приготовления питательных смесей. В квартире, ставшей вторым домом Арнольда и Франко в Америке, было очень мало мебели, и их приятели по спортзалу собрали для них кое-какую обстановку. Потребовалась пара рейсов на «жуке», чтобы забрать мебель от друзей и привезти ее в квартиру. Несмотря на то что сам дом выглядел бедновато, был выкрашен в тусклый белый цвет и имел аляповатые бирюзовые колонны, это абсолютно не помешало друзьям превратить свою невзрачную квартиру в императорскую резиденцию. В своем новом жилище Арнольд и Франко получили некое подобие уединения – по крайней мере настолько, насколько это позволяла толщина стен и перекрытий. Услышав, как мы поднимаемся по усыпанной мелкими камешками лестнице, Франко открыл нам дверь и пригласил войти. К тому времени я уже настолько привыкла к своему общежитию и забавным посетителям пляжей Сан-Диего, что не удержалась и похвалила созданный ими домашний уют и их способности к ассимиляции в Америке.

Эти выходные пролетели так же быстро, как и предыдущие, и в воскресенье вечером по дороге в аэропорт я с сожалением пробормотала:

– Завтра с утра опять в колледж. Как жаль, что нам снова приходится расставаться!

Пунктуальность никогда не была сильной стороной Арнольда, и в тот раз мы опоздали на рейс. Когда мы приехали и узнали, что мой самолет улетел, я почувствовала себя разбитой. Пока Арнольд заправлял машину, я думала о своей подруге Марии, которая должна была забрать меня из аэропорта, о своей работе, где я должна была быть с утра в понедельник, о дополнительных послеобеденных занятиях и вечерней встрече братства. Мне обязательно нужно было вернуться обратно в Сан-Диего! Но в итоге я туда так и не вернулась: Арнольд обнял и успокоил меня.

По дороге в квартиру Арнольда я мысленно составляла план на следующий день: «Нужно обязательно попасть на первый утренний рейс, позвонить Марии, попросить ее, чтобы она меня не встречала сегодня вечером, и договориться с ней, чтобы она подъехала в аэропорт завтра. Потом нужно будет позвонить в колледж и взять отгул». Погруженная в такие невеселые думы, я казнила себя и обвиняла Арнольда в сложившейся ситуации.

Арнольд отвечал мне со своим неподражаемым немецким акцентом:

– Ах, Бар-бар-ха! Да никто и не зометит тваего атсутствия – все слишком заняты сваей собственнай жиснью.

При помощи таких убеждений Арнольду удалось значительно расширить границы моего восприятия. Тем не менее я все равно нервничала из-за того, что мне придется пропустить один день в колледже, как это уже случалось со мной. Однажды мы с одной моей подружкой не явились на занятия, а вместо этого поехали поглазеть на шикарные голливудские поместья. И тогда действительно нас никто не хватился – может быть, и в этот раз все обойдется без последствий.

Ночью я безмятежно спала и, когда переворачивалась с боку на бок, ощущала тяжелую руку Арнольда, которой он обхватил меня во сне. Так, в обнимку, мы и проснулись утром под бодрую песню Джима Моррисона «Давай зажжем с тобой, детка!». Внезапно для себя я почувствовала прилив смелости, а яркий и прекрасный восход солнца лишь усилил наше желание. Словно почувствовав мой настрой, Арнольд начал меня целовать, и я ощущала его поцелуи совершенно иначе, чем раньше. Наше дыхание, улыбки и взгляды запустили во мне реакцию, которую я так долго сдерживала, ведь пять месяцев я жила только Арнольдом и уже не представляла своей жизни без него. Я полностью отключила разум и позволила себе следовать зову тела – преодолев стыд, порожденный воспитанием, я приняла в себя Арнольда. Забывшись, я наслаждалась новыми для себя ощущениями и, когда все было закончено, крепко-накрепко обхватила Арнольда.

В эту самую минуту меня снова обуяли противоречивые чувства. Словно во сне, я попыталась спросить себя: что сейчас произошло между нами? Как такая естественная связь может быть аморальной? Я ощущала себя уверенной и не сожалела о содеянном. С другой стороны, особенно радоваться тоже не было причин: в такой ситуации может оказаться любая пара. Так что же это получается – я опозорила себя? Ведь я потеряла саму себя. Боже, как же это страшно!

Мой первый сексуальный опыт лишь подогрел мои бунтарский дух, и мне хотелось кричать так, чтобы все услышали: «Зачем вы скрывали эти чувства от меня? Вся гамма ощущений близкого мне человека переполняет меня изнутри, и это так естественно и прекрасно!»

Но новые страхи быстро охладили мой пыл. «У меня нет никаких гарантий того, что он меня любит. Да, сейчас он овладел мной, но что будет дальше? Буду ли я интересовать его завтра, после того, как он уже добился, чего хотел? Я ведь всего-навсего одна из тех девушек, которых он бросал после того, как использовал. Если он меня сейчас бросит, значит, мои папа и мама будут абсолютно правы: я подарила свою девственность человеку, который даже не позаботится обо мне». Столкнувшись с невозможностью получить ответы на все свои вопросы и правильным образом истолковать его безучастное поведение, я направила свои мысли в единственное доступное для меня русло: Арнольд станет тем человеком, за которого я выйду замуж. Он достоин принесенных мной жертв, и мне достаточно лишь знать, что я соответствую его ожиданиям.