Вячеслав Кондратьев - Отпуск по ранению
- Я вижу, вам очень досталось подо Ржевом, лейтенант Володька, прошептала она и уже смелее провела пальцами по его руке.
И искренность ее тона, и поглаживание по руке тронули Володьку, и он подумал, что вот Тоне, пожалуй, он сможет рассказать все.
Из другой комнаты раздалась музыка: ребята завели патефон.
- Идемте танцевать, - вошла в кабинет одна из подруг. - Вы уже посмотрели Витькины фотографии? - спросила не без ехидства.
- Посмотрели, - ответила Тоня, отпуская Володькину руку. - Вы не хотите танцевать?
- Нет. Не получится у меня, наверно, - отказался Володька.
- Мы не хотим танцевать, Зоя.
- Тогда я исчезаю, - выпорхнула та из комнаты.
Они посидели еще немного на диване. Тоня молчала, а Володька опять подумал, что почему-то ей он сможет рассказать все.
- Пойдемте, а то неудобно. Бросила гостей. - Тоня поднялась.
Пластинка кончилась, все уселись за стол, и опять начались тосты и малоинтересные для Володьки разговоры об институтских делах. Часть института, как понял он, эвакуировалась, слившись со строительным, а часть осталась, но занятия шли нерегулярные, часть дня студенты работали в круглом зале, делая деревянные коробочки для противопехотных мин. Поэтому они часто собираются у Тони, чтоб позаниматься, а старушка лифтерша, считая, что идут тут гулянки, встречает всегда их злым ворчанием, как встретила сегодня Володьку.
Для него институт был сейчас чем-то очень далеким. Как началась война, он перестал совсем о нем думать, как и вообще о своем будущем.
И, слушая рассуждения очкастого о том, что их будущая профессия после войны будет самой главной - надо же столько строить, Володька даже не испытывал горечи. Было только немного грустно, что он не может вступить в разговор: его судьба другая, и главное у него в другом.
Тоня, видя отсутствующее выражение Володькиного лица, пыталась переменить тему, но для ребят она была интересна, это было их будущее, и они продолжали горячо спорить, пока кто-то шутливо не предложил: не сыграть ли им в "бутылочку".
- Вы не устарели для этой детской игры? - спросила Тоня, улыбнувшись.
- Наверное, нет. Но играл в нее очень давно, в классе девятом... - ответил Володька и посмотрел на девушек, гадая, с кем из них ему доведется целоваться: хорошенькими они были все.
- Я кручу, - сказала Тоня.
Бутылка долго крутилась и наконец остановилась горлышком против Володьки. Он покраснел.
- Берегись, лейтенант, - засмеялся кто-то.
Тоня же без улыбки, какая-то серьезная, подошла к Володьке, взяла его голову в свои руки и крепко прижалась к его губам. У него закружилась голова, исчезли все окружающие, комната куда-то поплыла...
- Хватит, Тоня, задушишь лейтенанта, - сказал кто-то.
Тоня оторвалась от него, но продолжала держать его голову и смотрела затуманенными, но серьезными глазами, и ее взгляд притягивал Володьку. Ничего не соображая, забыв о присутствующих, как во сне, поднялся он со стула, прижал Тоню к себе, нашел ртом ее полураскрытые губы...
- Это уже не по правилам, - заметил очкарик, а остальные рассмеялись.
Но когда Володька отпустил Тоню, никто уже не смеялся. Смотрели, переводя взгляды с него на Тоню, и молчали. А Володька, не сразу очнувшись, тоже обвел глазами комнату, притихших и недоуменно смотревших на него Тониных приятелей и приятельниц, и смущенно
пробормотал:
- Простите... Не знаю, как это получилось... Мне уйти? - сделал он шаг.
- Нет, - еле слышно произнесла Тоня, заступая ему дорогу, тоже смущенная и побледневшая. - Нет, не уходите...
Тут поднялся один из парней.
- Кажется, надо уходить... нам?
- Да, ребята, - как-то просто сказала Тоня. - Извините, но вы видите: что-то произошло... Я пока сама не понимаю... Но что-то произошло.
Ребята без ухмылок и двусмысленных взглядов поднялись и направились к выходу, только одна из подруг что-то шепнула Тоне на ухо. Тоня слегка пожала плечами и пошла провожать гостей. Володька все еще стоял столбом посреди комнаты. До него доносился негромкий разговор в передней, но он не вникал в него - он был смятен, ошарашен случившимся. Он слышал, как захлопнулась дверь, зазвенела цепочка, затем слышал Тонины шаги и как мимо него прошелестело ее платье. Он обернулся. Тоня стояла напротив и глядела на него.
- Да, что-то случилось...- задумчиво сказала она и опять прикоснулась к его руке. - Со мной случилось. С вами-то ничего. Вы просто очень давно не целовались...
Она прошла к столу, налила себе рюмку и медленно, маленькими глотками выпила вино, затем провела рукой по волосам и как-то обессиленно опустилась на диван.
- Кажется, - начал он глухо, - со мной тоже что-то случилось. - Он вынул папиросы и жадно закурил.
- Неужели? - тихо, с радостным изумлением прошептала Тоня.
- Да... - так же тихо ответил он и присел. Но не на диван, где сидела она, а на стул. Ему не хватало дыхания, в горле пересохло, и он облизывал обметанные, сухие губы и молчал, не находя, да и не ища слов для выражения того, что чувствовал сейчас. Молчала и Тоня. И они долго не решались прервать молчание, переживая, каждый по-своему, то значительное и необыкновенное, что произошло с ними.
- Последние дни я все время бродила по улицам... И вот встретила вас все-таки. Мне вообще везет в жизни.
Володька усмехнулся и покачал головой.
- Вы считаете, что это не так? - с тревогой спросила она.
- У нас только... пятнадцать дней.
- Не надо об этом! Я не хочу думать! - почти крикнула она и, протянув руку через стол, взяла Володькину кисть. - Вы знаете, все началось с руки... Когда вы протянули ее мне, еще грязную, со следами ожогов, такую жесткую... я подумала...
- Не надо... про руку, - попросил он и осторожно высвободил ее.
Тоня пристально взглянула на него и не сразу, а помедлив немного, спросила:
- Это связано... с фронтом?
- Да.
- И это страшно? - спросила, догадавшись.
- Очень.
- Господи, я как-то никогда об этом не задумывалась. Я дочь военного, и никогда... Значит, папины сабли... Может быть, ими тоже...
- Сабли - это очень давно, - сказал Володька, и опять ему подумалось, что Тоне он сможет рассказать про все, и не только сможет, но и должен, потому что держать все это в себе больше невозможно. И его прорвало.
- Вы спрашивали - что из окопа? Так вот. - Он поднялся и начал вышагивать по комнате. - Я никому еще не говорил. Трупы. Много трупов - и немецких, и наших! А кругом вода, грязь. Жратвы нет, снарядов нет. Отбиваемся только ружейным огнем... И каждый день кого-нибудь убивает. Еле таскаем ноги. Ждем замены. Приходит помкомбата: "Ребята, "язык" нужен позарез, иначе нас не сменят! Батальонную разведку всю побило. Давайте сами!" Даем! Отбираю трех посильнее. Ночью ползем... Добираемся, сами не знаем как, до немецкого поста. Там - двое фрицев. Двоих не дотащить. Одного надо кончать. Кому поручить? Смотрю на ребят - боюсь, не сдюжат. А надо наверняка. Вот и пришлось самому... - Володька остановился около стола. - Можно выпить?
