Олег Иконников - Большая Медведица

— Да-а, — удрученно протянул Святой, — если нас менты прихватят на делюге, то на этом корыте мы от них, конечно, не уйдем.

— Попадаться нельзя, потому что эту чебурашку обязательно надо вернуть брательнику, а то у него случится разрыв сердца, и виновными в его безвременной кончине будем мы.

Переднего сиденья в этой каракатице не было, видимо, с самого рождения. Удобно устроившись сзади, Олег вытянул ноги.

— Погоняй!

Вырулив за город, Серега прибавил газу. Система охлаждения сразу забросала автолом двигатель, и тот вонюче задымил.

— Тормози, я поковыряюсь в потрохах этой калоши, а ты, если желание есть, можешь пока храпануть.

— Дело мастера боится, — балагурил наконец-то выспавшийся Дымок — надо же, женатый человек, не пьет, не курит, на государство хребет гнет, ворует. Тебя хоть в партию принимай.

Загнав машину в редкий придорожный ельник, он заглушил ее, и вырубил габариты.

— На моих двенадцать, — поднес Серега к циферблату наручных часов тлеющий огонек сигареты, — но в последний раз я был в этом распрекрасном месте много лет назад и, честно говоря, маненько подзабыл, где находится объект моей страсти. Поэтому предлагаю выдвигаться.

— Никак в толк не возьму, как такие хорошие родители произвели на свет божий такое дерьмо. Ты почему, собака, почти всегда мне врешь, я думал, тут все чики-брики, подломим и — на ход, а ты даже не знаешь, в какую сторону идти.

— Почему не знаю? Видишь, лампочка маячит, одна на всю деревню, это точно на сельсовете, а может на общественной бане, — добавил он, прихлопнув на щеке комара — но, по любому, магазин где-то рядышком притырился.

— Бери сумку и пошли, философ сраный, в следующий раз за такой зехер по горбу получишь.

Держа курс на мигающую лампочку и облаиваемые цепными псами, подельники, пропетляв минут сорок по укутанным влажно ночью улочкам спящей деревушки, выбрались прямо к сельмагу, над вывеской которого и раскачивал ветерок маяк для любителей легкой наживы. В заваленной пустой тарой и всяким хламьем ограде магазинчика сторожка отсутствовала, и это было уже неплохо.

— Работать будем вдвоем, — сориентировался Святой, и по приставленной к бревенчатому зданию лестнице приятели нырнули на чердак. Отгребли от кирпичной кладки печной трубы шлак и принялись ее разбирать, поминутно прислушиваясь к посторонним шорохам. Через полтора часа почти бесшумной возни, лаз в потолке был готов. Порядком измазанный Дымок, опустил в него ноги, затем скрылась голова и прижавшись потной спиной к оштукатуренной печи, цепко держась за плаху потолочного перекрытия, он попытался в кромешной тьме нащупать кроссовками хоть какую-нибудь точку опоры. Неожиданно трухлявая доска треснула, и Серега вместе с ней приземлился в стеклянную витрину прилавка.

— Начало есть, — бросил вниз инструмент Олег, — конец будет.

На этот раз разбушлатившийся подельник удивил Святого еще больше. Он опять перевернул в торговом зале все вверх дном и вдобавок ко всему этому, сварганив из оберточной бумаги огромный факел, запалил его. С обжигающим лицо и руки пламенем самодельной свечи, Дымок носился среди рассыпанных по линолеумному полу кулей сахара и манной каши в поисках денег. Взламывая несгораемый шкаф в директорском кабинете, Олег учуял запах гари.

— Серый, кажется, горим! — крикнул он, вбегая в зал, где вовсю пиратничал приятель.

Свернув с горловины двухсотлитровой железной бочки пробку, он завалил ее на бок, и подставив цинковое ведро, предварительно вытряхнув из него помойную тряпку, которой уборщица каждый вечер убирала помещение, ждал чуда. Но вместо вина бочка плеснула ему на трико тягуче-толстой струей подсолнечного масла.

Увиденная картина шокировала Святого. Как это еще пожарная команда не приехала, представил он магазин с улицы, — ведь любой случайный прохожий, не говоря о стороже, может подумать, что внутри здания пожар.

— Дымок, ты что, сука, давно на каторге не был! — заорали лопнувшие нервы — все, выпуливаемся, не понимаю, как легавые нам еще лытки за спину не заворачивают.

Серега ткнул горящую бумагу в ведро с маслом и, опрокинув его в наступившей темноте, кинулся к печке, где заранее поставил друг на друга два телевизора, чтобы удобней было выбираться на крышу. Решетчатые окна без ставень, подсвечивая яркой луной, помогли Олегу нагрести полмешка шоколадных плиток. Он вытолкнул их в дыру и, подтянувшись на руках, выскользнул сам. У чердачного проема лестницы не было, потому что в эту слегка душноватую ночь от подельников ушла масть. Деревянная ступенька хрустнула под ногами Дымка, и теперь он со сбитым от удара дыханием валялся на куче ржавых обручей с рассохшихся кадушек из-под квашеной капусты. Святой кинул мешок и спрыгнув на землю, с трудом вырвал у ничего не соображающего от боли приятеля лестницу, которой он был придавлен.

— Давай, чучело, рожай. Еще пять минут и нас тут накроют.

Пытаясь выдавить из себя хоть слово, тот подтолкнул Олега в сторону забора.

— Завязывай, дохлятина, никуда я без тебя отсюда не уйду. Если не хочешь, чтобы красота наша сгнила где-нибудь на лесоповале в Краслаге, подымайся.

Загибаться в таежных сугробах Красноярского края Сереге не хотелось, и, встав на карачки, он пополз к воротам, а час спустя облегченно скрючившись на задней седушке «запороги» и, подложив под свою дурную голову мешок с шоколадом, шуршал золотинками.

— «Сказки Пушкина», на, попробуй?

— Отстань, — напряженно всматривался в набегавшее на машину едва различимое в свете фары полотно дороги Святой.

— Ты че, обиделся?

— Да нет, ты что, я думал, наоборот, ты на меня дуешься за то, что я не дал тебе магазин сжечь.

Дымку было не до смеха, он и так понимал, из какой каши они только что юзанули и, развернув очередную шоколадку, произнес где-то вычитанную фразу.

— На то она и жизнь, чтобы в ней спотыкаться!

— Это точно, — подтвердил Олег. «Если в деревне щекотнулись, то должны позвонить в читинскую сельскую милицию, а значит, в любую секунду навстречу может показаться синий огонек вертящейся мигалки ментовского «УАЗика». Хорошо, что эти придурки всегда с шумом летают, замечу я их издалека.

— Не переживай, пронесет, — кажется, допер Серега, о чем гоняет подельник.

— Оказывается, в твоей жующей башке кое-какие мысли еще бродят.

— А как же, — отломил он кусочек от «Сказок» и сунул Святому в рот, — с недельку заходить к тебе на хату не буду.

— Че так?

— Теперь-то Ленка мне точно харю расцарапает.

— За что? — сверкнул зубами в зеркало заднего вида Олег.

— С понтом, не догадываешься?