Письма В. Досталу, В. Арсланову, М. Михайлову. 1959–1983 - Михаил Александрович Лифшиц
Что касается работ Берковского185 о Шекспире, то я их никогда не читал и подозреваю, что это не серьёзно. Прочёл однажды весьма хвалимый нашими интеллигентами очерк о Леонардо и нашёл, что всё это очень далеко от действительного содержания дела. Сегодня Берковский – лауреат общественного мнения, наряду с Бахтиным, Лосевым и tutti quanti[19]. Нравятся такие фантазии, лишь бы всё это было подальше от исторической реальности. Говорят, что Берковский сильно постарел и болен. В старину, то есть тридцать лет назад, у нас были с ним добрые отношения. Он писал тогда лучше, хотя с оттенком обычного в те времена социологизирования. Не знаю, имел ли я на него какое-нибудь влияние, но, во всяком случае, это была только дружба, без полного единства взглядов. Из независимых умов тех времён, которые в чём-то были близки нашему направлению, следует отметить ленинградского испаниста Кржевского186, давно уже покойного. Я привлёк к литературной работе и чем-то, видимо, повлиял на старика Ю. Спасского187, который тоже сотрудничал в «Литературном критике». Это был очень интересный человек, участник Октября, экономист. Умер он во время войны профессором истории западной литературы в ГИТИСе. Стоит когда-нибудь отыскать и перечесть его старые работы.
Кстати, недавно я открыл, что у меня был верный и серьёзный ученик в области античной литературы и философии (в те времена, впрочем, все античники более или менее сочувствовали нам). Это – Игорь Ильин, тоже покойный, большой чудак, но талантливый автор. Я даже не подозревал, что он был так близок к нашему направлению. Сейчас мне приводится заниматься изданием его неопубликованных работ, и года два назад я написал о нём большую статью под названием «Человек тридцатых годов». По некоторым причинам чисто внутреннего характера, мне придётся её немного переработать, но, бог даст, когда-нибудь этот странный фрегат, состоящий из его плавающей части и моих парусов, будет спущен на воду.
Перехожу теперь к Вашим конкретным вопросам:
1. «Салеризованный» – термин современной западной экономической литературы, от salary – заработная плата, точнее – жалованье.
2. «Тюлер», Tewler, главное действующее лицо одного из романов Уэллса, но как он называется – хоть убей, не помню188. Транскрипция имени совершенно точная.
3. Произведение Шумана – Der Aufschwung («Порыв»).
4. Стих «беззаконная комета» – из Пушкина, «Портрет», 1928 г.
5. «Мистер Кон» пишется Cohn.
6. «Халат, офицер, писец, поп…» Это старинное словоупотребление, а может быть, даже и нечто придуманное Герценом, который любил создавать термины. Возможно, имеется в виду маленький человек, живущий на ничтожный доход и прикрывающий наготу свою домашним халатом, вроде типов Достоевского. Но словарь Даля даёт и другое значение – «Крестьянский кафтан без перехвата, зипун, армяк». Можно перевести как «мелкая бестия».
Книга моя по эстетическому воспитанию, которую Вы упоминаете, лежит в дальнем углу, и я даже не думаю о ней. Может быть, дурно, что я не разрешил её издать, но я заботился о чести марксизма. Одно дело – вступительная историческая часть к коллективному труду Института философии, другое дело – самостоятельная монография. Одну из более оригинальных частей этой работы – главу об английском Просвещении XVIII века – я имею в виду издать отдельной брошюрой.
Чем я занимаюсь? Продвижением в печать сборника моих полемических статей против модернизма189 с большими дополнениями на тему о фашизме в его отношении к искусству и о том, как можно и как нельзя «дифференцировать» современных художников (с иллюстрациями). Всё, что напишешь, становится потом отчуждённой силой, которая обрушивается на тебя самого. Занимаюсь, кроме того, подготовкой к печати моих старых работ о Марксе, занимаюсь также переработкой статьи «Человек тридцатых годов». А самое интересное для меня и отчасти даже написанное – работа на тему «Обратные силы»190, некоторое расширение исторического материализма за счёт его собственных возможностей, анализ современной «агрессии» и «бескорыстного зла». Но это лежит, потому что нельзя поднять голову из-за тех работ, которые я перечислил сначала.
Так оно и бывает на этом свете, я гибну под тяжестью этого «отчуждения». Нужно было бы раздвоиться, иметь вторую личность или, по крайней мере, механического робота.
Бедный милый Владимир, желаем Вам успеха во всех Ваших борениях с каверзами природы и недостатками современной медицины!
Ваш Мих. Лифшиц
15 февраля 1971 г
Ещё одно письмо вдогонку к тому, которое отправил вчера. У нас в издательстве «Искусство» собрались издавать двухтомник Мукаржовского191, лидера ваших чешских структуралистов. Как Вы смотрите на полезность этого издания вообще и в частности – в свете всего, что происходило в ваших краях? Я читал у Мукаржовского только какие-то отрывки и части статей, не помню уж, в каких переводах. Сильно опасаюсь, что появление этой книги у нас не будет полезно нашему духовному здравию с точки зрения марксизма. А впрочем, может быть, я слишком догматически смотрю на этот вопрос? Мне хотелось бы знать Ваше мнение.
С искренним горячим пожеланием здоровья и успеха во всех медицинских делах
Ваш Мих. Лифшиц
20 марта 1971 г
Дорогой Владимир!
Мы с Л.Я. были страшно рады узнать, что самое трудное у Вас уже позади. Надеемся на успешное и более быстрое, чем в начале, выздоровление. Если здоровье позволит, конечно, приезжайте в Москву. Мы Вас тут можем устроить у себя, а можно и хлопотать, чтобы Вам дали комнату в Переделкино или Голицыно – как Вам будет удобнее.
Большое спасибо за совет относительно Мукаржовского. Я так и думал, но мне нужно было подтверждение. У нас тут структуралисты пляшут «буги-вуги», но думаю, что в данной ситуации задержать слишком поспешное издание Мукаржовского возможно. Они и так с бешеной активностью всех подобных сектантов (активность эта в нашем веке, по крайней мере, обратно пропорциональна реальному содержанию) проделали большую дыру, через которую течёт всякое дерьмо. «Чумазый»! Вы, наверное, не знаете, что это такое. Как-нибудь расскажу – это из Щедрина (и из Ленина). Чумазый нынче уже не в каких-нибудь идеологических облачениях, а в собственном обличье прёт. Впрочем, очень может казаться лощёным на западный лад.
Л.Я. и мои дети шлют Вам горячий привет и лучшие пожелания. Выздоравливайте – Ça ira[20]!
23 мая 1971 г
Дорогой Владимир!
Простите, что я так долго Вам не писал. Моя жизнь – постоянный аврал или Чаплин на конвейере. Последнее сравнение, пожалуй, больше подходит. «Сроки» преследуют меня, так что я давно уже вспоминаю с грустью те времена, когда спросу на меня не было. Не то чтобы я так уж процветал, да и склонности к этому особенной у меня нет. Но те небольшие цели, которые я себе вынужден ставить, подталкиваемый к тому же другими, поглощают всё моё время,
