Андрей Ерёмин - Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков

Рядом, в том же Сергиевом Посаде, находился другой дом, куда мать отца Александра в начале 40–х годов приходила для исповедей и бесед с известным в церковных кругах того времени батюшкой, наследником старцев Оптиной Пустыни, отцом Серафимом Батюковым. Отец Серафим перебрался сюда в 1927 году, когда после ареста митрополита Петра, законного преемника патриарха Тихона, другой митрополит — Сергий — принял управление Церковью и из тактических соображений начал сотрудничать с Советской властью.

Именно тогда верная патриарху Тихону и митрополиту Петру паства вынуждена была вместе с немногочисленными уцелевшими от репрессий священниками уйти в подполье, создав катакомбную Церковь «непоминающих»[1]. На нелегальном положении оказались наиболее здоровые в духовном отношении приходы Москвы: с Солянки, Маросейки, Ходынки и т. д. Отец Серафим Батюков до 1927 года официально, а с 1927 по 1932 год негласно возглавлял приход храма бессребреников Кира и Иоанна на Солянке. Отсюда через десятилетия, от последних старцев Оптиной Пустыни и через Сергиеву Лавру, протянулась нить духовной преемственности в село Новая Деревня близ города Пушкино, в церковь Сретения Господня, где последние годы служил отец Александр Мень.

Отец Александр Мень родился в Москве 22 января 1935 года в еврейской интеллигентной семье. Отец его, Владимир Григорьевич, был человеком к вере равнодушным, все силы отдавал работе. Мать же, Елена Семеновна, к моменту рождения своего первого сына Алика пережила глубокое внутреннее обращение ко Христу, но ещё не крестилась. Она приняла Крещение вместе со своим сыном, когда ему исполнилось шесть месяцев. В то страшное время, время жестоких репрессий против верующих, «врагов народа», религиозное воспитание можно было получить только в подполье, и наставники будущего отца Александра мужественно сделали для этого все необходимое. Уже в 12 лет он принял твёрдое решение стать священником.

Многие христиане становятся священниками, но случай с отцом Александром — особенный. Обладая разносторонними и значительными дарованиями, он мог бы сделать блестящую карьеру в самых разных областях. Отец Александр с детства интересовался миром животных, кончил биологический институт и, имея незаурядный научный склад мышления, мог стать, например, учёным–биологом. Мог также стать музыкантом, ведь у него были прекрасные музыкальные способности, или художником — его детские и юношеские наброски, рисунки и сейчас поражают сильной линией и динамизмом. Он мог бы стать прекрасным писателем–беллетристом, ведь сочинять он начал в 8 лет; и сегодня, когда мы читаем книги отца Александра, не меньше, чем глубина мысли, в них поражает богатство формы, красочность метафор, мастерство изложения. Из него мог бы выйти замечательный кинорежиссёр: в домашних условиях, используя слайды, он делал великолепные фильмы на библейские темы. Но он решил все свои дарования принести в дар Господу. И стал пастырем, священником.

Почему же он отказался от других блестящих путей, по которым мог бы следовать, реализуя свои необыкновенные таланты? Прежде всего потому, что в детстве видел пример героической и светлой веры в катакомбной церковной общине, а позже сам обрёл опыт личной Встречи с Христом. Очень рано в характере отца Александра проявилась такая черта, как жертвенность. И при выборе жизненного пути он решил, что должен идти туда, где не хватает людей для подлинного служения. В науке, живописи, Литературе, в музыке были люди, которые, не декларируя свою веру, служили Богу. А настоящих пастырей было очень мало.

Ведь по стране только что прокатился вал красного террора, подмявший под себя Церковь, уничтоживший тысячи священников, причём лучших. Но дело было не только в нехватке священнослужителей; страна переживала эпоху великого духовного оскудения — возвращения к воинствующему государственному язычеству.

2 

По поводу наступления язычества отец Александр говорил: «С одной стороны, язычество понимается как вера, некая религия. Когда к нему относятся таким образом, в этом есть даже нечто положительное, потому что вера возвышает человека над повседневностью, поднимая его в духовный мир. Но есть другой, отрицательный аспект употребления этого термина, когда язычеством называют то, что ниже простой человеческой духовности, нечто почти атеистическое» [2].

Уничтожение в сталинскую эпоху духовной и культурной элиты, пусть и не стопроцентное, но массовое, привело страну к духовному обнищанию и к деградации последующих поколений. Это можно проследить на примере того, как менялись от поколения к поколению культурные ценности и нравственные идеалы. Это наглядно видно на примере верований народа в разные периоды советской истории — именно верований, или псевдорелигий.

Отец Александр внимательно изучал метаморфозы массового сознания. Он читал все доступные ему работы в области психологии и социологии, следил за атеистической советской литературой и, став священником, с лёгкостью мог разобраться в настроениях людей из разных социальных слоёв. Выводы, к которым он пришёл, можно сформулировать так: культ личности Сталина и вера советских людей в светлое будущее, в прогресс и науку объясняются именно извращением религиозного сознания народа, и это извращение было подготовлено задолго до революции.

Страх и унижение человека, которыми было пропитано российское общество на протяжении веков, порождали мазохистский комплекс и психологию идолопоклонства. Повсеместно торжествовало обрядовое, показное православие. Такая религиозность, не знающая индивидуальной ответственности и свободы, легко переродилась после 17–го года в ритуальное поклонение советским вождям. В культе личности Сталина обнажилась языческая суть общества, которая до того пряталась под одеждами имперского православия. Если бы общество до революции было христианским, а не языческим, эта бы подмена не произошла…

Поклонение вождям вызывало у советских людей комплекс псевдорелигиозных эмоций, что хорошо видно на лицах, запечатлённых в кинохронике тех лет. Такие псевдорелигиозные переживания, связанные с магическим, ритуальным сознанием, не оригинальны для России; о них писали многие философы, психологи и богословы XX века. Особенность позиции отца Александра состоит не в понимании самого явления, а в отношении к нему.

Хотя поведение людей может быть объяснено подсознательными импульсами, именно религиозный инстинкт определяет жизненную ориентацию и чувство поклонения. А это главные компоненты человеческой психики, без которых, как говорил батюшка, человек впадает в психические аномалии и неврозы. Понимая причины возникновения псевдоцерковной религиозности в России, отец Александр не возлагал на простых людей ответственности за духовный кризис.