Голиб Саидов - Записки питерского бухарца

Себе он наполнил на две трети гранёного стакана, а мне протянул небольшую стопочку. Я попытался было замахать руками, но он как-то странно посмотрел на меня и, выждав паузу, произнёс:

– Я знаю: сам когда-то так говорил. Жизнь длинная и зарекаться не следует. Я не хочу, чтобы ты стал алкоголиком. Я только хочу научить тебя грамотно пить и закусывать.

Потом помолчал немного и добавил:

– А пить ты всё равно будешь…

Мы чокнулись с ним и опрокинули живительную влагу вовнутрь…

С тех пор прошло более тридцати лет. Я действительно, не забросил это дело. И всякий раз, когда поднимаю свою рюмку, перед моим взором всегда возникает строгое и суровое лицо учителя, с огромными глазами, которые пристально смотрят на меня и напоминают:

«Никогда не запивай! Только закусывай! Понял?»

КСМ

Комбинат строительных материалов – так называлось моё очередное место работы.

Представить меня в качестве бетонщика столь же трудно, как вообразить себе депутата, искренне заботящегося о процветании народа.

– Запомни: на «шестипустотки» идёт цемент только марки 600 НН. – сообщит мне доверительно мой мастер, поднимая очередную стопку. После чего скомандует крановщику:

– Заливай!

– Погодите! – вскрикнул я, успевший за короткое время поднатореть в строительных терминах. – Это ведь, 400-сотый!

– Х#йня. – простодушно произнёс мастер. – Это не для комиссии.

Вскоре до меня дойдёт, что реальная жизнь намного отличается от того, что я изучал в школе или вычитал в своих любимых книжках.

Следовательно – воровать, оказывается, можно везде.

ХБК

Что такое разнарядка, объяснять советскому человеку излишне. Кануло в Лету и такое понятие, как «дефицит», о котором мы больше помним по известной миниатюре А. Райкина. Современному молодому поколению такие слова ничего не говорят ни уму, ни сердцу. А тогда…

Заполучить «ходовой» товар было делом нелёгким: мало того, что за ним необходимо было хорошенько побегать, так ещё и надо было умилостивить и «подмазать» ряд чиновников, от чьей подписи зависело – куда именно двинется тот или иной дефицитный продукт.

К примеру, чтобы приобрести пару ящиков знаменитого в прошлом «Узбекского мускатного игристого», я с радостью был готов, пожертвовать в пользу завсклада целую бутылку из каждого ящика!

Однако довольно распространённым явлением было насильственное всучивание залежалого, невостребованного, либо скоропортящегося товара, от которого любой ценой необходимо было избавиться.

Одним словом, сверху, с горпромторга пришла разнарядка: следовало срочно «сплавить» несколько тонн сельди. Причём, отменной сельди. Я уже писал о парадоксах географии в байке «Тройная уха», а потому считаю излишним объяснять российскому читателю причину излишней осторожности, проявляемой местным населением по отношению к какой-то сельди, когда многочисленные коллекторы кишат живыми экземплярами таких пород рыб, как сом, усач, сазан, жерех, белый амур…

Мне, в придачу к «ходовому» товару, впихнули аж целых тринадцать (!) бочек скоропортящейся заразы. Каждая весом примерно под два пуда. И хоть стоила она дёшево («рупь с чем-то»), реализовать в течение двух-трёх дней почти полтонны рыбы, было более чем невероятно. Необходимо было срочно предпринимать какие-то действенные меры.

И тут мы вспомнили про ХБК – хлопчато-бумажный комбинат, где работал в основном женский контингент. Многим из них, уставшим после тяжёлой трудовой смены, дома предстояла готовка ненавистного ужина, от которого никуда не деться. А тут, мы как раз, со своей селёдкой! Пожалуйста, будьте любезны…

Стратегия и тактика была выбрана столь удачно, что мы в первый же день избавились от семи бочек. На следующий день, нам удалось реализовать ещё три. И, наконец, в третий день, мы с превеликим трудом продали ещё одну. Осталось две бочки. Одну из них мы распределили по всем знакомым и родственникам, а последнюю – бесплатно раздали алкашам.

Самое парадоксальное заключалось в том, что вопреки здравому смыслу, после всей операции, мы не только не понесли убытков (к которым заранее были готовы), но и … оказались в неплохом наваре.

Весь секрет был в бумаге, в которую мы заворачивали селёдку. Естественно, она всякий раз присутствовала на весах, не привлекая к себе особого внимания утомлённого покупателя. Казалось бы, подумаешь, какие-то незначительные граммы…

– Принимай! – вывалит товарищ мне на прилавок увесистую пачку толстой типографской бумаги, плотность которой значительно превосходила любую другую. Весила пачка никак не меньше восьми килограмм.

Потом ему ещё пару раз придётся доставлять мне эту бумагу. Пока мы окончательно не разделались с этой проклятой селёдкой.

«Интурист»

По окончанию института, я полгода промаялся между школой №35 имени Узбекистана, расположенной в сельсовете Лоша и родным домом, окончательно истрепав нервы не только себе и своим домочадцам, но и директору школы. Пользы от меня не было никакой. Уроки мои походили на диалог глухонемого с детьми: большей частью я изъяснялся с помощью жестов и мимики, поскольку по «родному языку» (читай: узбекскому) у меня была незаслуженно завышенная «тройка». Как ни странно, но школьники очень скоро освоили мой «язык» и научились меня более-менее понимать. Чего не скажешь о директоре школы. Он бы с радостью меня давно уволил, но не мог: деньги (читай: взятка) перевешивали чашу весов однозначно.

Наконец, в один из весенних солнечных дней, луч надежды благосклонно осветил мою бедную головушку, преобразив до неузнаваемости весь ход моей дальнейшей жизни.

Я сидел на лавочке во дворе дома, уныло предавшись своим горестным размышлениям, когда из-за угла неожиданно показался Саша.

– Слушай, а не хотел бы ты поработать моим помощником в баре? В день я буду платить тебе три-четыре рубля, в зависимости от оборота.

Я мгновенно перевёл эту сумму в зарплату: выходило 100—120 рублей в месяц. В школе я получал 90. Отказаться от такого предложения, конечно же, было глупо и поэтому только спросил:

– А в чем будет заключаться моя работа?

– Да ничего сложного, – пояснил мне Саша, – понимаешь, скоро начнётся туристический сезон, а работников катастрофически не хватает. По ходу дела я тебе всё покажу и объясню. Только бар находится не в самой гостинице, а в старом городе, внутри медресе Абдулазиз-хана.

– Ого! – оживился я, вспоминая – где расположен этот памятник архитектуры семнадцатого века.

– Да, – словно прочитав мои мысли, согласился Саша, – там от туристов отбоя не будет: настоящий «Клондайк»! Вот, только как быть с твоей работой в школе?