Иван Колос - За час до рассвета

В один из вечеров мне вручили приказ о вылете.

...Темень на аэродроме была хоть глаз выколи. Только время от времени, когда самолеты шли на посадку или взлетали, вспыхивали прожекторы и освещали бетонированную полосу.

Нас подвезли к двухмоторному "Дугласу". Инструктор парашютного спорта выстроил всю группу, еще раз осмотрел наше снаряжение, дал последние напутствия - и вот мы в самолете. Поудобнее усаживаемся, проверяем, хорошо ли зацеплены парашютные карабины за трос, натянутый вдоль бортов самолета. Я засветил фонарик, луч его скользнул по лицам товарищей: они были словно высечены из мрамора.

Взревели моторы. Вспыхнул рядом сноп света. Самолет, пробежав по летному полю, поднялся в воздух.

Все прильнули к окнам.

Я тоже смотрю на стремительно проваливающуюся землю. Там, уже далеко внизу, сверкают молнии. Тысячи молний!.. Это - фронт. На земле идет бой...

Неожиданно в самолете стало светло как днем: мы попали в луч вражеского прожектора! Тревожно заколотилось сердце. Смотрю на товарищей: они спокойны, и мне сразу становится легче. А вокруг самолета уже рвутся снаряды. Ощущение не из приятных. Но я - командир и беспокоюсь за подчиненных: как поведут они себя дальше?

Вдруг самолет резко понесся к земле. Нас отбросило назад и с силой прижало к стенкам. Еще мгновение... Нет, все в порядке! Самолет вышел из пике над самыми верхушками деревьев. Совсем близко пронеслись соломенные крыши хат...

Немного погодя из пилотской кабины вышел командир корабля Дмитрий Барилов и прокричал мне в самое ухо:

- Как самочувствие? Думали - кувырнемся?

- Черта с два тут успеешь что-нибудь подумать.

Барилов рассмеялся:

- Маневр! А теперь вот так, на бреющем, и будем лететь до самого места назначения.

Южнее Гомеля в самолете завыла сирена: это был сигнал "Всем встать!".

Барилов открыл дверцу: "Счастливо, ребята!"

Первым в темень нырнул Николай Сидельников. За ним - Иван Казаков, третий, четвертый, пятый... Предпоследним был младший лейтенант Михаил Роднюк, невысокого роста, веснушчатый парень. Он подошел к двери. Раскинув руки, уперся в края дверного проема... И тут что-то упало мне на ноги. У Роднюка расстегнулся ранец и вывалилась часть купола парашюта.

- В чем дело? - сколько было силы закричал Барилов.

Я схватил Роднюка за плечи и попробовал оттащить его от двери. Но Михаил обернулся, сноровисто подобрал стропы и... выпрыгнул из самолета.

Я было ринулся следом, но Барилов удержал меня:

- Вас отнесет слишком далеко. Пока возились с этим парнем, добрый десяток километров пролетели!.. - прокричал он.

Самолет сделал круг, вернулся к месту приземления группы. Я прыгнул. Парашют благополучно раскрылся, и я стал плавно опускаться на землю.

Основным нашим ориентиром было озеро Корма. Пристально всматриваюсь вниз, стараясь поймать отблеск водной глади, но озера и в помине нет. "А, будь что будет!" - думаю я.

Земля приближается навстречу все быстрей и быстрей. И чем она ближе, тем увереннее я себя чувствую. Овладевшее было мной состояние безразличия постепенно улетучивается, и я снова готов к действию, к борьбе - что бы меня ни ожидало там, на оккупированной гитлеровцами территории.

Толчок! Чувствую, что проваливаюсь куда-то. Не будь вещмешка - ушел бы с головой в трясину... С трудом выбрался, утопил парашют, отполз в сторону метров на двести. Прислушался - никого. И вдруг сноп света впился в черную толщу неба. Раздались выстрелы.

Я достал фонарик, опустил зеленое стекло. Просигналил. Еще! Еще! Наконец замелькали ответные огоньки: первый, второй, третий, четвертый...

Собралось пять человек. Шестой, Миша Роднюк, на мои сигналы не отзывался... Я торопливо рассказал товарищам, как неладно у него вышло с прыжком. Николай Сидельников тяжело вздохнул:

- Вот как бывает: еще ничего не сделали, а человека уже потеряли...

Снова послышались выстрелы. Надо было скорее уходить. Если немцы заметили советский самолет, круживший ночью над лесом, то наверняка сюда уже спешит карательный отряд. Вполне возможно, что район нашего приземления даже оцеплен...

Но как уйти и оставить товарища? Правда, такой вариант был предусмотрен: если кто-то отстанет от группы, встречаемся в условленное время у партизанского связного. Но одно дело обдумывать подобные варианты дома и совсем другое - принять решение здесь, под носом у врага. Ну, уйдем мы отсюда, думаю, а Роднюк, может, где-нибудь сейчас совсем рядом с нами: его могли ранить, мог удариться во время приземления и потерять сознание.

Даю команду: рассредоточиться и двигаться цепочкой. Вдруг повезет, и мы наткнемся на Мишу.

Стрельба все усиливается. Явственно послышался лай собак. Плохо дело. По следу идут ищейки...

Через каждые три-четыре километра мы останавливаемся, прислушиваемся, делаем передышку. Выстрелы и тявканье неотступно следуют за нами. Потеряв надежду отыскать Роднюка, мы ускоряем шаг...

Мы идем вторые сутки безостановочно. Стараемся не сбиваться с заданного направления и в то же время держаться в стороне от проезжих дорог и населенных пунктов. Нам все еще не удалось оторваться от погони. Мы валимся без сил. У многих на ногах появились кровавые мозоли. Ночью, в темноте, боясь, чтобы кто-нибудь не упал, мы следим друг за другом. Необходим отдых. Хотя бы на час. Гитлеровцы за этот час, конечно, подойдут совсем близко. Но если не передохнуть, они настигнут нас еще скорее вконец обессилевших, неспособных к сопротивлению.

...Впереди, на фоне ночного неба, возникают чахленькие березки и сосенки. Болото. Решаем идти напрямик, по воде - овчарки потеряют след. Ноги вязнут в тине. Ребята, как слепые, держатся друг за друга. С великим трудом, но все же шаг за шагом движемся вперед.

Наконец, выбираемся на какой-то островок. Вот тут и остановимся. Немцы наверняка пойдут в обход болота. Это даст нам выигрыш во времени. Передохнем и снова через болото форсированным маршем двинемся дальше.

Глянул я на товарищей, а они готовы: спят все - кто сидя, кто лежа, кто ухитрился даже на корточках. Мой заместитель по политчасти Николай Сидельников, который все время подбадривал разведчиков, сидит, уронив голову на руки.

- И ты спишь, Николай? - Я трогаю его за плечо. Он вскидывается, пытается раскрыть глаза.

- Нет, не сплю... - и снова роняет голову.

Не хватает уснуть только командиру! Я кое-как добираюсь до берега, плещу в лицо ледяную воду. Прислушиваюсь к выстрелам, к лаю собак: гитлеровцы, приблизившись к берегу, свернули направо - не пошли по болоту.

Проходит тридцать минут, сорок, пятьдесят... Нет сил бороться со сном. Глаза смыкаются сами: вот-вот усну. И бери тогда нас фриц голыми руками! Решил разбудить Сидельникова - пусть теперь он постоит на часах, а я отдохну. И как раз в это время тишину прошивает длинная очередь. Следом вторая. Узнаю немецкий скорострельный пулемет. С березы, под которой я стоял, посыпались ветки. Но никто из ребят даже не шевельнулся. Все продолжают спать богатырским сном. Подбегаю к одному, хватаю за шиворот, трясу - бесполезно. К другому, к третьему - тот же результат. Я растерялся. Надо отходить немедленно, а они спят!..