В дерзновенном полете - Святослав Филиппович Виноградов
Возможно, покажется странным, даже неправдоподобным, но каких-либо бурных событий в школе в те дни не происходило. Наверное, потому, что в подавляющем своем большинстве учлеты, инструкторы, не говоря уже об аэродромном персонале, колебаний не испытывали и сразу стали на сторону народной власти.
Дорога Бориса в авиацию была естественной для него и почти прямой, как естественно и то, что он стал одним из первых военных летчиков Советской страны.
Дорога в авиацию… Точнее сказать — в морскую авиацию. Именно в ней соединились две стихии, которые всегда влекли его, — море и воздушный океан.
Началось с моря.
Отец Бориса, ученый-лесовод, естественник, закончив Петербургский лесной институт, работал некоторое время на закреплении песков в Алешках, в низовье Днепра, потом служил по лесному департаменту Министерства земледелия в Петербурге. Здесь и родился 9 апреля 1898 года Борис, второй сын в семье. Первый, Всеволод, был годом старше.
Вскоре семья переехала в Гатчину. Здесь четырех лет Борис остался без матери.
Отец все внимание перенес на сыновей. Будучи человеком широко образованным, он сам занимался с ними, готовил их к поступлению в реальное училище.
Шла русско-японская война со всеми ее драматическими событиями, обороной Порт-Артура, Цусимским боем. Иллюстрированные журналы заполнились бесконечными изображениями военных кораблей и морских сражений. Несколько позже с помощью друзей отца Борису довелось побывать на ледоколе «Ермак» и даже на одной из первых русских подводных лодок.
Море заполонило душу. Зрело решение стать моряком.
Отличной школой для Бориса стало Гатчинское реальное училище, прежде всего благодаря двум наставникам — словеснику Павлу Васильевичу Мудролюбову и особенно учителю-естественнику Федору Назаровичу Красикову. Великолепным педагогом был Красиков. Свободомыслящий человек, атеист, он участвовал в нелегальных маевках, на одну из которых привел и Бориса вместе с другими реалистами.
В 1908–1909 годах мир узнал о полетах Блерио. Братья увлеклись сооружением воздушных моделей. С начала 1911 года в Гатчине открылся отдел воздухоплавательной школы, ставший впоследствии военной авиационной школой. Завелись знакомства среди молодых авиаторов. В июле 1915 года Борис вместе с летчиком Азанчеевым впервые поднялся в воздух. Летели на «Фармане-7», примитивном по нынешним понятиям аппарате, «летающей этажерке», как говорили тогда, на котором и пилот и пассажир — оба открыты потоку воздуха. Аэроплан держался хорошо. Полет проходил ранним утром, когда еще нет восходящих потоков воздуха и машина идет ровно.
Эта устойчивость самолета и упругость воздуха оказались самыми сильными впечатлениями воздушного крещения Бориса. И навсегда въелся «авиационный дух» — запах горелой касторки, — на ней тогда работали моторы.
Летал Борис и с другими летчиками. Ко времени окончания реального училища в 1916 году он безоговорочно решил стать летчиком. Однако пришлось уступить настоянию отца и в марте 1917 года поступить в Морской корпус. Но очень скоро, буквально через несколько недель, вместе с группой слушателей Борис отправился в Гутуевскую школу морских летчиков. Она находилась в самом Петрограде, на острове Гутуев, на стрелке между Морским каналом и Невой.
Вот так и соединились для Чухновского две стихии — воздух и вода.
Учение было нелегким. День, вернее сутки, загружались до отказа. Летали рано утром или поздно вечером, когда воздух наиболее спокоен, без больших возмущений. Днем занимались теорией, которая в основном сводилась к изучению материальной части, ремонтировали эту материальную часть. В короткие ночи заправляли самолеты бензином. Спали мало, четыре-пять часов. Питались чуть ли не впроголодь.
И вот что удивительно. За короткое время начального этапа обучения — с мая по август, когда состоялся первый самостоятельный вылет, — Борис избавился от своего туберкулеза.
Дело в том, что в январе 1917 года он сильно переболел «испанкой», как тогда называли одну из разновидностей гриппа. «Испанка» перешла в туберкулез, к которому Борис имел наследственное предрасположение. И в Морской корпус, и в летную школу он поступал с начавшимся уже туберкулезом.
Но радость, что мечта его осуществилась, занятие любимым делом, отличное настроение человека, добившегося своего, навсегда излечили Бориса.
В послефевральские дни инструкторы в летной школе менялись часто. С первыми тремя из них Борису не очень повезло. Но потом он попал в руки Ивана Ивановича Погосского. Это был замечательный во всех отношениях человек. Он закончил Императорское высшее техническое училище в Москве (теперь МВТУ имени Н. Баумана). Потом стал блестящим летчиком. Даже соперничал в смысле техники пилотирования с самыми признанными в то время асами.
Погосский тоже обратил внимание на своего одаренного ученика. Они стали друзьями. И их не раз еще сводила судьба — ив годы гражданской войны, и позже.
2 августа 1917 года Чухновский совершил свой первый самостоятельный вылет.
Курс обучения завершался в Ораниенбаумской летной школе.
Здесь в октябре 1917 года были сданы выпускные экзамены.
В начале декабря 1917 года Ораниенбаумскую летную школу переводят в Нижний Новгород. Летчик Чухновский остается в Ораниенбауме какое-то время с обслуживающим персоналом и своим механиком.
В те же дни, когда летная школа перебрасывалась в Нижний, в Ораниенбауме началось формирование дивизиона морской авиации. Его организатором и командиром становится Чухновский. Вместе с прибывшими в Ораниенбаум для тренировок летчиками Волковым и Шлатером он перегоняет с завода Щетинина новые «М-9» — летающие лодки известного тогда конструктора Дмитрия Григоровича.
Одна из первых операций ораниенбаумских авиаторов — участие в спасении судов Балтийского флота.
Часть российского флота с давних пор базировалась в Ревеле (ныне Таллин). Когда 18 февраля 1918 года началось вероломное наступление войск германского кайзера, моряки под прикрытием крейсеров вывели отсюда корабли в Гельсингфорс — главную базу флота. 3 марта в Брест-Литовске был подписан мирный договор с Германией. По этому договору Советская Россия обязывалась перевести корабли из баз на финском побережье в свои порты или разоружить их. Подписывая договор, немцы надеялись, что флот, скованный льдами, станет их легкой добычей.
Действительно, море покрыто льдом. Многие корабли нуждаются в ремонте. Не хватает личного состава. Топливо на исходе. И все-таки ценой невероятных усилий моряки спасают флот. В марте — апреле 1918 года состоялся тот самый небывалый ледовый поход, во время которого через льды из Гельсингфорса в Кронштадт пробились-таки 236 кораблей — основная часть флота.
В разведке обстановки на летающей лодке «М-9» участвовал и Чухновский. То была его первая ледовая разведка и едва ли не самая памятная.
Против ангаров дивизиона — заливчик, поросший высоким тростником. Между зарослями идет ледовая дорожка, пригодная для взлета. Лед почти полуметровый. Он-то выдержит. Но
