Мой дядя Адриано - Бруно Перини
У Челентано с «Интером» в полном смысле семейные связи. Адриано дружил с президентом команды Массимо Моратти, их жены также близко общались, а сестра Бруно Перини была замужем за защитником «Интера» Спартако Ландини. Мне было бы интересно спросить его, каково это – в 70 лет петь на стадионе «Сан-Сиро» сразу после победы любимой команды, как это было в 2008 году. Я бы спросил его, каково это – знать, что твоя песня («Azzurro») стала национальным футбольным гимном. И что он чувствовал, когда в 2021 году, после тяжелейшего для страны ковидного года, сборная Италии стала чемпионом Европы.
«Интер» – семья Челентано, и мне кажется, «семья» – это вообще ключевое понятие в его истории. Мы знаем его Clan Celentano, его рекорд-лейбл, который к выходу книги Бруно Перини в Италии существовал уже 50 лет. Но мне интересно другое.
Когда я приехал впервые в Рим, свое отношение к нему я сформулировал для себя так: это мой родной город, в котором я ни разу не был. Я в Италии чувствую себя почти как дома, я там почти в Одессе. Очень вкусно, очень тепло, по-свойски. Даже итальянским языком овладеть проще, чем французским, например.
Так вот, Адриано Челентано – это член семьи, с которым я никогда не разговаривал. Я думаю, так считают многие.
Я бы, конечно, спросил его о том, как ему удалось прожить столько лет с одной женщиной – Клаудией Мори. Они знакомы с начала 1960-х, женаты с 1964-го. Откуда этот жизненный заряд? Столько сделать и при этом остаться человеком. Как правило, такое истовое служение искусству сопровождается омерзительным человеческим поведением, разбитыми сердцами, а у него есть Clan Celentano, и Клаудия Мори в нем – краеугольный камень.
Если продолжать сравнение с Владимиром Высоцким, то можно сказать, что у Высоцкого все было по максимуму, и этот максимум он уложил в 42 года. Это вообще характерное свойство русских людей – максимализм. А Челентано другой. Он смог прожить ярчайшую жизнь, но с одной женой и без пагубных пристрастий, без наркотиков и прочего. Ему не обязательно было постоянно жить на разрыв, и не обязательно ему было умирать в 42, хотя к своим 42 годам он успел не меньше, чем Высоцкий.
Челентано, как и Высоцкий, принадлежит к обойме так называемых моральных авторитетов. Мы помним, как Жан-Поль Бельмондо участвовал в возрождении клуба «Пари Сен-Жермен» в начале 1970-х. Мы знаем, насколько важны были слова Шарля Азнавура и для французов, и для армян. Мы знаем, что для Северной Америки значат Боб Дилан и Леонард Коэн. Но этот тип людей уходит в прошлое. Челентано – один из последних.
Интересный вопрос: так происходит потому, что мир меняется, или потому, что люди мельчают? Я не из тех, кто говорит: «Вот раньше были титаны! Были люди в наше время!» Мне кажется, время, плюс-минус, всегда одинаковое. Но сейчас мы действительно подошли к моменту, когда «инфлюэнсеров» такого глобального толка почти не осталось.
Конечно, нам не так близки темы, которые Челентано поднимал в своих политических телепрограммах, как его песни. И как раз из книги Бруно Перини можно многое узнать о том, как его «Фантастико» или «Рок-политика» впрямую влияли на жизнь сограждан. Он был из тех людей, что живут в каждом доме, пусть и в переносном смысле.
Мне кажется, это важно, что книгу о Челентано написал его родственник, человек, вхожий в его дом, болтающий с ним на протяжении всей жизни. Какие-то ответы на вопросы, которые я мог бы задать, конечно, в этой книге есть.
Но есть вещи, о которых невозможно рассказать в книге, их можно только почувствовать. Вот представьте себе. Летнее московское утро, мы с моей девушкой Ольгой возвращаемся со съемок нашего фильма, и на всю машину орет песня «A Un Passo Da Te». Это песня с альбома Мины и Челентано «Le Migliori» (2016). Ее опять-таки нашел мой брат, и это была у нас песня лета. Куда бы мы ни ехали, куда бы ни приходили, она у нас везде играла. В инстаграме есть видео, где я, мой брат и моя мама танцуем под эту песню. И вот лето, встает солнце, мы едем по Москве, и на всю машину орет Челентано. На улице 2021 год. Как это описать? Это можно только прожить.
Ростислав Хаит, актер театра «Квартет И»
1938-й – страшный год, нежданный ребенок
Дядя Адриано родился в Милане 6 января 1938 года, в самый разгар эпохи фашизма. Нельзя сказать, что этот темный период запутанной итальянской истории нужно вспоминать с гордостью, как нельзя и сказать, что дядя Адриано выбрал удачное время, чтобы появиться на свет. Все происходившее в нашей стране в то время осталось пятном на страницах школьных учебников, и никакое переосмысление истории не поможет смыть это пятно. Это был год, когда фашистская пресса начала жестокую кампанию против евреев, год, когда правительство Италии во главе с Бенито Муссолини взяло курс на антисемитизм, год, когда Италия заложила основы союза с гитлеровской властью, чтобы вместе с нацистской Германией осуществить трагическую и кровавую военную авантюру. Начало расовых законов[1]. Один из самых мрачных периодов в истории Италии. Но если в политическом макрокосме страны происходили весьма трагические события, то в микрокосме тогда еще никому не известной, скромной и многочисленной апулийской семьи, занимавшей несколько комнат на первом этаже обшарпанного муниципального здания рядом с Центральным вокзалом Милана, 6 января 1938 года стало особым днем, днем, который будут вспоминать на всех семейных встречах, ведь в самом начале страшного 1938 года на виа Кристофоро Глюк синьора Джудитта Джува, сорока двух лет от роду, жена Леонтино Челентано, родила Адриано – наименее ожидаемого и наименее желанного сына, артиста, который за пятьдесят лет своей карьеры изменит музыкальную и телевизионную индустрию и даже в некотором роде нравы послевоенной Италии, заслужив тем самым множество прозвищ: «Провокатор», «Сценическое животное», «Король невежд», «Проповедник», «Изобретатель молчания в прямом эфире», «Самый политический из аполитичных», «Талантливый идиот», «Балагур», «Властитель зрительного зала».
Кроме всего прочего, если покопаться в воспоминаниях дальних родственников, то внезапно обнаружится история, тесно связывающая те страшные годы с семейством Челентано. В числе семейных легенд есть одна, которая возвращает нас к временам расовых законов. Ее можно сравнить со сценарием фильма «Список Шиндлера»[2] или жизнью Перласки[3], герой этой истории –
