Фредерик Мортон - Ротшильды. История династии могущественных финансистов

Еще одной традицией дома были причудливые имена гостей, прибывавших в Шато-Мутон. Начало этой традиции положил не кто иной, как семидесятилетний Майер Ротшильд. Итак, на протяжении многих поколений Ротшильды продолжали носить имена, «учрежденные» главой дома. Таким образом семейство подчеркивало свое единство и преемственность, напоминало о предках и приводило своих летописцев в тихое бешенство. Нет ничего более запутанного, чем генеалогическое дерево Ротшильдов. Так, английская ветвь начиналась с Натана Майера, далее шли Лайонел и Натаниэль, затем следовали Лайонел Уолтер, Лайонел Натан, Джеймс Натаниэль и Натаниэль Чарльз. В наши дни вклад в это семейное единство внесли лорд Ротшильд, к имени которого было добавлено «Натаниэль Майер Виктор» и его сын Натаниэль Чарльз.

Не удовлетворившись повторением первых имен, Ротшильд учредил линию псевдонимов… Анри де Ротшильд, дед невесты, был успешным драматургом и писал под псевдонимом Андре Паскаль, его сын Филипп ставил пьесы и снимал фильмы под именем Филипп Паскаль, а его дочь Филиппина выступала в «Комеди Франсэз» как Филиппина Паскаль. Тот факт, что она вышла замуж за директора этого театра, Жака Сере, показывает, как каждый вложенный Ротшильдами франк работал на благо династии.

Даже забавные пристрастия, которые в другой семье могли стать просто предметом шуток и празднословия, у Ротшильдов становились частью династической традиции. Пристрастие к сладкому не только привело к тому, что шоколадное суфле получило распространение по всему миру, а повара Ротшильдов занимались изысканиями в области рецептур кондитерских изделий. Оно нашло свое отражение в завещании барона Альфонса Ротшильда, сделанного в 1905 году, где целый абзац был посвящен шоколаду: «…25 000 золотых франков оставляю своему зятю Альберту… чтобы он не отказывал себе в удовольствии приобрести иногда несколько шоколадок». Это пристрастие нашло продолжение в любопытном обычае, состоявшем в том, что каждому гостю на семейных праздниках Ротшильдов предлагали непременное шоколадное суфле.

Бескомпромиссность и орхидеи

Орхидеи, украшавшие машину новобрачных, были еще одной семейной традицией. Нетерпимость к любому несовершенству является непременной семейной чертой. Стремление к наилучшему было семейным императивом. В сравнении с любым другим деловым сообществом Ротшильды в избытке обладали тем качеством, которое на идиш обозначается как «chutzpah». Это слово фонетически и по значению восходит к древнегреческому «hubris», означающему крайнюю бескомпромиссность, часто приводящую к трагическому концу, как это было в истории с Ахиллом. Но Ротшильды и это свое качество смогли направить на благо и процветание династии.

Орхидеи, украшавшие свадебный лимузин, были выращены в огромном имении Эксбери неподалеку от Саутгемптона, где размещалось тридцать теплиц, построенных из тикового дерева и стекла, общей площадью четыре акра. Они принадлежали Эдмонду де Ротшильду, старшему партнеру семейного банка в Лондоне. Своей исключительной красотой орхидеи были обязаны мастерству его отца Лайонела, который положил начало еще одной семейной традиции. Во время Второй мировой войны большую часть персонала, обслуживающего теплицы, призвали в армию. Лайонел понимал, что в этих условиях он не сможет обеспечить надлежащий уход за орхидеями. Вот как описывает дальнейшие события его садовник: «Многие, многие сотни цветов были уничтожены. Господин де Ротшильд не считал возможным продать их, поскольку думал, что никто, кроме него, не сможет выращивать их как следует и дать им столько любви и заботы, чтобы они не утратили своей красоты…»

А теперь от орхидей перейдем к рододендронам. Они также украшали свадебный кортеж, куда их также доставили из Эксбери. Некогда армия садовников Лайонела, состоявшая из двухсот человек, прилежно ухаживала за этими растениями в огромных цветочных павильонах.

Эдмонд, его наследник, стал хозяином угодий, на которых произрастало фантастическое количество рододендронов, во много раз большее, чем на каком-либо другом участке земли. Это стало возможным не только благодаря хорошему уходу, знаниям и любви к цветам, но также и вследствие бескомпромиссной ротшильдовской страсти к совершенству.

Вот как об этом рассказал управляющий поместьем Питер Барбер: «Мистер Лайонел вывел более тысячи двухсот гибридов рододендрона. Но при этом он был беспощаден к результатам своей работы. Наблюдая в течение десяти лет за ростом и развитием партии сеянцев, он дожидался их первого цветения, выбирал самые красивые, а все остальные безжалостно уничтожал. Это правило строго соблюдалось. Он не желал оставлять ни одного цветка, который нельзя было бы назвать превосходным. Просто хорошее качество цветов в его садах не устраивало мистера Лайонела».

Даже при самых неблагоприятных обстоятельствах Ротшильды стремятся к совершенству. Во время Второй мировой войны лидер мирового сионизма Хайм Вейцман жил в отеле «Дорчестер» в Лондоне. Там же поселился и лорд Ротшильд с семейством, поскольку все его слуги-мужчины были призваны в армию и вести имение по-прежнему стало невозможно.

Однажды во время налета немецкой авиации они вместе оказались в бомбоубежище отеля, и Вейцман имел возможность наблюдать, как лорд безуспешно в течение нескольких часов пытался успокоить своих малолетних отпрысков. В конце концов Вейцман поинтересовался у Ротшильда, почему тот не отправит своих детей в Соединенные Штаты, как это сделало большинство состоятельных людей.

«Почему? – переспросил Ротшильд, сжимая соску в кулаке. – Почему? Да потому, что они – Ротшильды! Стоит мне отправить этих малышей за океан, как весь мир сочтет, что все семь миллионов евреев – предатели!»

Даже в мирное время в таком легкомысленном квартале Парижа, как Сен-Жермен-де-Пре, чувство долга не покидает членов этого семейства. Однажды вечером три симпатичные молодые пары сидели у парапета террасы одного из многочисленных кафе. К ним приблизился уличный музыкант и протянул шапку за подаянием, и трое молодых людей бросили туда каждый по нескольку монет. Музыкант поблагодарил и уже собирался уйти, как вдруг одна из девушек, красавица Филиппина, протянула ему банкнот. Никто не обратил на это никакого внимания, кроме, пожалуй, тех, кто знал ее по имени. Столкнувшись с просителем, Филиппина перестала быть просто девушкой, пришедшей на свидание, – она стала представителем семьи Ротшильд.

Золотое безмолвие

Тем не менее, именно буржуазный прагматизм лежал в основе этого имперского самосознания и имперского благосостояния. Сохранился, к примеру, любопытного покроя предмет одежды, принадлежащий барону Филиппу, который, возможно, был на нем и во время свадебных торжеств. В силу своей склонности вставать очень рано Филипп также очень рано ложился и очень быстро засыпал. Поэтому его портному пришлось сшить барону шелковую рубашку с мягким воротником, которая одновременно была рубашкой для смокинга и ночной рубашкой. Такое остроумное решение позволяло Филиппу сохранять элегантность, пребывая фактически в пижаме.