Николай Вавилов - Владимир Георгиевич Шайкин
И вот теперь, спустя время, перед ним стоял стройный красивый молодец, одетый в модный костюм, а рядом — большеглазая и необыкновенно изящная невеста, радостная и немало смущенная любопытными взглядами множества прихожан, заполнивших храм.
Петь на клиросе Ваня Вавилов начал еще в церкви родного села Ивашкова, что под Волоколамском. Тамошний священник его отцу Илье однажды посоветовал:
— Знаешь что, дорогой мой, снаряди-ка ты своего мальца Ванюшку в Москву. Родня там у вас, кажется, какая-то есть. Настоящий певчий из него может выйти.
И зашагал вскоре Ванюша следом за тяжелым возом, чтобы оказаться в Москве в церкви на Пресне. Приняли его после первой же пробы. Но ненадолго: из Ивашкова пришла вскоре скорбная весть: отец поехал в Питер продавать льноволокно и не вернулся. Мать осталась одна в деревне с кучей малых ребят. Пришлось с клироса перейти в «мальчики» к купцу Сапрыкину, а спустя немного времени он уже был учеником приказчика в магазине у Прохоровых, владельцев Трехгорной мануфактуры. Основана она была в 1799 году и занимала три холма по левому берегу Москвы-реки, к югу от Пресни. Отсюда и название — Трехгорная.
Основавший ее В. П. Прохоров вышел из монастырских крестьян Троице-Сергиевой лавры, а сын Тимофей Васильевич оказался не только умным от природы человеком, умелым и удачливым предпринимателем, но и получил многостороннее образование, открыл при мануфактуре ремесленное училище, в котором «на своем коште» содержал и обучал осиротевших детей. Это немало способствовало популярности мануфактуры у населения и, как следствие, высокому качеству работы. Поэтому ткани Трехгорки удостаивались высших наград даже на международных выставках: за добротность, самобытность, яркость, оригинальность, дешевизну. Они широко расходились не только в России, но и за рубежом.
Вавилову, что называется, здорово повезло: он не только быстро освоил несложную науку приказчика, но и вскоре встал за прилавок как ответственный продавец. А поскольку ткани обычно приходили выбирать и покупать сами женщины, молодой красивый приказчик, обладавший вкусом и завораживающим голосом, всегда умевший дать дельный совет, честно и вовремя исполнявший любые заказы, привлекал внимание покупательниц и получал все большую известность в округе, выручка магазина росла, оплата стараний приказчика — тоже.
Были на Трехгорке свои рисовальщики и граверы, резчики — все, как правило, художники-самоучки, но умевшие красиво и оригинально изображать на ткани цветы, узоры, фигуры, делать изысканные орнаменты. Среди них особо выделялся Тарас Егорович Марыгин. Ситцы с его узорами отличались особым колоритом и пользовались спросом. У этого художника были ученики и последователи. К. одному из них, Михаилу Постникову, общительный и любопытный Иван Вавилов часто забегал и в мастерскую, и домой, где тот нередко работал. Несмотря на порядочную разницу в возрасте, они быстро сдружились. Художник слыл «философом», любил порассуждать о призвании человека и смысле его жизни, о проявлении таланта при тех или иных обстоятельствах, об ответственности его перед обществом и о жизненной стойкости, приводил разные интересные примеры — он был весьма начитан и наслышан.
Наиболее частыми собеседниками Михаила Асоновича стали Иван Вавилов и дочь Сашенька. Немного потребовалось времени, чтобы понять: приказчик прибегает и подолгу сидит у них не только из любопытства послушать рассуждения о жизни, ее взлетах и превратностях, а Сашенька больше прислушивается к словам Вани, чем отца, и подолгу смотрит на него восхищенными глазами. Оставалось только повенчать их, что и произошло январским вечером 1884 года в Николо-Ваганьковской церкви, где Иван не столь давно пел на клиросе.
Вскоре после свадьбы молодые стали жить отдельно, «своим гнездом». Пошли и дети, один за другим, Александра Михайловна родила семерых. Однако трое ребятишек умерли очень рано, совсем маленькими, а остались Александра, Николай, Сергей и Лидия. По мере прибавления семейства и роста достатка менялись квартиры: вначале жилье снимали на Большой Пресне, потом перебрались в Никоновский переулок, а затем Иван Ильич обзавелся собственным домом. Правда, через некоторое время, продав его, купили старинный дом на Средней Пресне с мезонином, двумя флигелями и садом, вернее, даже с двумя садовыми участками.
Здесь было достаточно просторно. Быстро увеличивавшимся хозяйством ведала неугомонная молодая хозяйка — она вставала раньше всех в доме, ложилась спать позже всех. Это была, как вспоминал потом младший брат Николая Ивановича Сергей, «замечательная, редкостная по нравственной высоте» женщина. Александра Михайловна окончила «только начальную школу, и весь смысл жизни ее была семья»: она сумела стать полноправной и умелой хозяйкой, настоящей душой семьи.
Иван Ильич в домашние дела, как правило, не вмешивался, хотя нельзя сказать, что он не держал их под своим зорким контролем: порядок любил везде и во всем, старался блюсти его и дома, нередко проявлял и строгость, особенно к старшему сыну. На службе у Ивана Ильича дела неуклонно шли в гору: он проявлял недюжинную сообразительность и деловитость, поэтому, как сам говорил, в приказчиках «долго не застоялся» — стал заведовать магазином, затем вошел в состав дирекции Товарищества Прохоровской Трехгорной мануфактуры и наконец сделался доверенным лицом фирмы по распределению тканей на Востоке.
Однако дальше «пробиваться у Прохоровых» он не захотел, а надумал заиметь свое дело. И осуществить это Вавилову вскоре удалось: пригласил «в компанию двух надежных коммерсантов» и основал торговую фирму с двумя отделениями — одно находилось в Московском пассаже, другое — в Ростове-на-Дону. Вскоре Иван Ильич стал видным членом московского купечества, его избрали гласным Московской городской управы.
О своем отце Сергей Иванович писал так: «Был он человек умный… Самоучка, но много читал и писал и, несомненно, был интеллигентным человеком. По-видимому, он был отличный организатор, дела его были всегда в порядке, он не боялся новых начинаний… Его уважали и любили. В другой обстановке из него вышел бы хороший инженер или ученый».
Семья Вавиловых жила очень дружно. Особенно близки между собой были братья, проводившие время в совместных занятиях, играх, на речке, протекавшей рядом. Николай рос подвижным и очень активным. Как вспоминал потом Сергей Иванович, он постоянно придумывал «занимательные случаи и приключения»: «С братом Колей жили дружно, но он был значительно старше и другого характера, чем я, смелый, решительный…».
Очень любил Николай старый сад, росший под окном, сад «с великолепными яблоками и барбарисом». А сам отчий дом был «старый, дворянский, столетней давности, с колоннами внутри и расписными стенами…
