Алекси Лайхо. Гитара, хаос и контроль в жизни лидера Children of Bodom - Петри Силас
Мне особенно запомнилось то, что нас как магнитом притягивали к себе заброшенные здания, в которых было очень интересно играть. Это казалось невероятно захватывающим и, разумеется, было совершенно запретно, что лишь добавляло очарования этим местам. До сих пор, когда я вижу заброшенное здание, перспектива забраться в него и обследовать кажется мне соблазнительной. Я то ли потому так люблю фильмы ужасов, что обожаю заброшенные дома, то ли наоборот. И если кто-то сейчас задается вопросом, имеет ли к этому отношение еще и песня группы Dingo „Autiotalo“ («Заброшенный дом» – Прим. пер.), тут я не могу сказать наверняка. Но она вышла как раз в то время.
Родители нас пугали, что в одном из этих заброшенных домов собираются наркоманы, но мы, насколько я помню, скорее обрадовались этой информации. Нам было настолько любопытно, что запугать нас, пусть даже с целью защиты, не получилось. Никаких наркоманов мы ни разу там не видели, однако несколько лет спустя в одной из заброшенных лачуг была найдена целая куча старых рецептов на препараты. Похоже, в тех историях было зерно правды.
В Кеуруу у нас, у детей, был собственный домик, и однажды летом мы увлеклись тем, что ловили сачком бабочек и всяких других летающих насекомых. В итоге кто-то поймал пару маленьких птичек и принес их в наш дом, чтобы они и там полетали. Обычно родители следили за нами не так пристально, но с этой проделкой мы все-таки попались. У взрослых наша идея не вызвала никакого восторга, так что этот проект быстро пришлось прикрыть. Оно и к лучшему.
По ночам, конечно же, нужно было спать, но это не особо нас удерживало. Мы дожидались момента, когда родители окажутся в мире сновидений, и около часа ночи тайком отправлялись на поиски приключений с карманными фонариками в руках. Мы придумывали истории о привидениях, чтобы напугать друг друга: будто в том подозрительном доме или вон на том каменистом берегу произошло что-то ужасное, ну и всё в таком духе.
* * *
Про убийства на озере Бодом я впервые услышал в начальной школе Манккаа летом после окончания первого класса. Мама одного моего одноклассника отвезла нас на пляж Ойттаа, где были большие водные горки. Я помню, что именно в той поездке я впервые осознанно услышал эту историю, но уже тогда в ней звучало что-то знакомое. Впрочем, может быть, об этом уже говорили дома или где-то еще.
В Эспоо, конечно же, все знали об этом происшествии, но остальной мир к тому времени о нем уже практически забыл. От нашего дома до места убийства было примерно 15–20 километров, так что на этот мыс мы заглядывали нечасто. Особенно потому, что Эспоо в те времена был очень хаотично застроен. Торговый комплекс в центре и домики тут и там. На самом деле он примерно таким же и остался, только застройка стала чуть плотнее.
Эта история с озером Бодом снова вспыхнула у меня в памяти, когда я увлекся фильмами ужасов. Не нужно обладать запредельной силой воображения, чтобы соотнести с произошедшими событиями серию фильмов «Пятница 13-е» с Джейсоном Вурхизом, стоящим на берегу озера с ножом в руке. И эта местная легенда довольно сильно повлияла на нас в плане творчества. Альбом Children of Bodom Hexed 2019 года открыла песня „Confessions“ (рабочее название композиции „Under Grass and Clover“, которая была первым синглом альбома, – прим. пер.), и эта композиция – наша интерпретация того, что происходит в сознании убийцы с озера Бодом.
В детстве с нами ничего страшного не приключалось. Только однажды сестра с такой скоростью бежала со скалы, что не удержала равновесие и упала, да так, что на лбу у нее была здоровенная рана и всё лицо заливала кровь. Но ничего серьезнее этого не происходило. Конечно же, у нас все ноги были покрыты синяками, а руки – царапинами, когда наша семья возвращалась в Эспоо перед началом учебного года.
Но и тогда мы постоянно носились туда-сюда, поднимая тучи пыли, и вечно что-то затевали. Только вернувшись домой, мы бежали на ближайшую стройку и воровали листы пенопласта и грузовые поддоны, из которых сооружали плоты. Мы плавали на них по ближайшим ручьям. Или это были небольшие речки… Закончиться это могло чем угодно, ведь в плавания на этих самодельных плотах мы отправлялись даже в ноябре. Вода в то время была уже чертовски холодной, а течение в некоторых местах – достаточно сильным.
Так что стройка была для нас просто отличнейшим местом. Там можно было найти множество интересных вещей, особенно если прийти туда поздней ночью.
Единственный действительно печальный случай произошел с нами в Лапландии. Однажды мы с сестрой гуляли по лесу и нашли упавший скворечник, который я, не раздумывая, тут же схватил руками. А внутри оказалось пчелиное гнездо. Черт возьми, как же эти пчелы разозлились! Мы, крича, изо всех сил побежали к бабушке, которая пришла в ужас от вида плачущих ребятишек. Наших родителей тогда не было рядом, но бабушке все же удалось нас как-то успокоить. Скорее всего, она приготовила нам жареные сосиски или еще что-нибудь вкусненькое.
У каждого было по полдюжины укусов по всему телу, и я никогда еще не чувствовал себя так плохо. Кажется, мне тогда было пять лет. К счастью, у нас не оказалось аллергии на пчелиные укусы, а то всё могло бы обернуться бедой, и пришлось бы ехать в больницу.
Плавать я научился в Кеуруу. Скорее всего, это произошло тем же самым летом… Да, кажется, мне тогда как раз лет пять было. До этого я один раз чуть не утонул. У мостков было довольно мелко, но в одном месте внезапно поджидала опасная впадина. И я, естественно, угодил в нее. Нас много раз об этом предупреждали, и даже табличка на мостках была, но это
