Иоанна Хмелевская - Автобиография. Старая перечница
Разумеется, вколачивая текст, любой делает ошибки. Для того и существует корректор, он их исправляет. Я пришла к выводу, что из двух зол лучше уж исправлять собственные ошибки, чем чужие, все же меньше работы, и согласилась впустить в дом компьютер. Устройство, скажу прямо, для меня совершенно непонятное. Однако печатать на нем я научилась быстро и теперь все печатала сама, а наборщику посылала дискетку. Думаю, вы не сомневаетесь — сбрасывать информацию на дискету я не умею и по сей день, так же как и открывать дискету. Для этого меня посещает умный человек, который в состоянии это сделать. Или же, в крайнем случае, я сама, но какой ценой! Прижав сотовый к уху, с вытаращенными от напряжения глазами, дрожащими пальцами я выполняю телефонные указания моего знакомого, гениального компьютерщика, к тому же обладающего ангельским терпением. Ага, мышкой вон туда, теперь стукнуть по этой клавише… Странно, но иногда удается добиться желаемого результата.
Естественно, компьютером не закончилось. Я купила себе новую «тойоту» под названием «Авенсис». К машинам я с юности привыкла, но эта… Убейте, но до сих пор я не могу понять, что побудило меня сменить почтенную, честную, заслуженную «Корину» на «Авенсис». С чего мне вообще втемяшилась в голову такая дурь? Не иначе как временное помутнение рассудка.
И этих проклятых «Авенсисов» у меня было подряд три штуки!
Минутку. Я же собиралась соблюдать хронологию. Тогда к черту «Авенсисы», вернусь к ним, когда придет время. Пока же на дворе год 2000-й.
В возрасте двенадцати лет, читая научную фантастику, я пыталась представить себе этот год 2000-й и гадала, доживу ли до него. Старательно высчитала, сколько мне тогда будет, и засомневалась, дотяну ли до столь преклонного возраста. Ведь это же настоящая дряхлость — дальше некуда, песок, труха и руины. Разве что с того света взгляну на землю — что там происходит?
Позже у меня уже не было времени заниматься глупостями, и двухтысячный год вылетел из головы. Я даже не соотнесла этой переломной даты с собственными недугами. Не выношу говорить о своих болячках, а тем более писать, хотя кое о чем ненароком помянула в книгах. Ну ладно, был инфаркт, который я перенесла на ногах, и панове врачи радостно пообещали второй, я же назло им второго избежала. Зато во мне развилась и укрепилась болезнь, которую так ненавидят медики, а именно — аритмия. Кошмарная вещь. От нее не помрешь, однако и излечить практически нельзя, а пациенту сплошные мучения.
Все это сопровождалось развившейся то ли ишемией, то ли стенокардией и сердечной недостаточностью, то ли мерцанием предсердий — так, кажется, медики это называют. Что это такое — не знаю и знать не желаю, достаточно того, что штука просто невыносимая. Конечно же, я лечилась, терапевт вкупе с кардиологом подбирали мне лекарства, однако лечению активно мешали всевозможные жизненные обстоятельства, в том числе уже не раз упоминавшийся мною высокий четвертый этаж в доме без лифта. Ох уж эта лестница! Этаж высокий, конечно, относительно, до войны такие потолки считались бы низкими, о чем говорить, всего три метра с чем-то. Вот если бы четыре с чем-то, а еще лучше — пять…
В наше время три метра кажутся безумной роскошью, просто неприличной, зачем человеку столько пространства над головой? Только потому, что новые поколения перерастают своих дедов как минимум на четверть метра? Подумаешь, ну и что с того? Пусть передвигаются по квартире на полусогнутых, а входя в дверь, пониже голову пригибают. Гимнастика полезна.
И все же хотелось бы знать, кто выдумал все эти нормативы? Какой-нибудь закомплексованный карлик? Впрочем, мне, архитектору и строителю по образованию, хорошо известно, что виной всему — погоня за дешевизной. Но тогда уж логичней было бы ограничиться шалашами.
Ладно, карлик виноват или нет, однако каждый этаж прибавлял минимум тридцать сантиметров лишнего пути, в сумме это превышало метр, вот почему у меня на всю жизнь остался инстинктивный страх перед ступеньками и лестницами. При одном виде таковых во мне мигом просыпаются все мои сердечные недомогания. В один прекрасный день не выдержала я и решила построить собственный одноэтажный дом. Конечно, можно было купить готовый дом, вот только все готовые дома — сплошь двухэтажные, а значит, с лестницами и ступеньками. Не хватало мне только из кухни в спальню карабкаться по лестнице!
Не собираюсь тут описывать все административно-организационные перипетии, связанные с постройкой частного дома, даже и сейчас при одном воспоминании о них… Словом, здоровье не позволяет. Хотя основная тяжесть легла на плечи пана Тадеуша, у которого несколько лет была очень нелегкая жизнь. Правда, позже он отомстил, написав обо мне что-то вроде книги, но об этом позже.
Пока же на носу был 2000 год, а я чувствовала себя ужасно. Решено: никаких бурных празднований, сочельник дома, сидя в халате перед телевизором, — кассет с фильмами скопилось предостаточно, да и интересно посмотреть, чем наше телевидение отметит эпохальное событие. От родных, друзей и знакомых отделалась какой-то ложью, тем самым обеспечив себе тихую, мирную ночь.
И, в полном соответствии с планом, уселась в своем старом кресле — этакой гигантской макраме-ловушке, — к которому сварщик по пьяной лавочке приделал ножки задом наперед. Кресло-ловушку я давно научилась превращать в нормальный предмет меблировки с помощью трех подушек. Сделала это и сейчас и, с некоторым трудом устроившись в нем, приступила к празднованию.
Понятия не имею, что там показывали по телевизору, меня целиком поглотили другие заботы. Около десяти вечера я чувствовала себя так скверно, что хуже не бывает, видно, не судьба мне дожить до двухтысячного года, помру до полуночи, а жаль, совсем немного осталось…
Ну и тут злость меня взяла, да какая! Коли уж помирать — так достойно!
Вылезла я из кресла-ловушки, вытащила из холодильника бутылку хорошего шампанского, даже откупорила ее, не разбив люстру и не залив стены благородным напитком. Бокалы у меня имелись, правда, в основном они использовались в качестве вазочек, но несколько штук уцелело. Не помню, закусывала ли я спиртное и чем именно, может, какой сырок и подвернулся, однако ручаться не стану. Всю бутылку я выдула самостоятельно! Одна. Не торопясь. Уже во втором часу ночи я ощущала себя беззаботным утренним жаворонком, парящим в небе, от всех болезненных проявлений и следа не осталось. И я дожила до двухтысячного года!
Если бы я писала нормальную книгу, то расставила бы все события по смыслу, чтобы одно не налезало на другое. Увы, жизнь совершенно не считается с требованиями творчества и не дает никаких шансов придерживаться связного изложения. Последовательных сюжетов для нее не существует, она вываливает вам все события оптом, перемешав и перепутав их до полнейшей невозможности. Такое вот нагромождение всего на свете стало и моим уделом. Одновременно:
