Пако Тайбо II - Гевара по прозвищу Че

Коко проводил Чанга в Ла-Пас, куда отправлялся со своим основным заданием - оказать поддержку городской сети, которая "все еще находилась в пеленках", и войти в контакт с Хулио Дагнино, отвечавшим за связь с перуанскими партизанами, а также с шурином Инти, Гонсало Лопесом Муньосом, руководителем службы информации в президентской администрации, которого можно было бы "втемную" использовать в качестве осведомителя.

Поскольку Че решил, что лагерь должен был находиться на самообеспечении, а в округе не было хорошей охоты, на второй неделе декабря продовольствие стало подходить к концу. Продолжалась работа по устройству складов; теперь для этой цели приспособили замаскированные пещеры. В это же время начались работы по обустройству второго лагеря, отнесенного подальше от ранчо и Каламины. Инти Передо в своем дневнике описал первый лагерь как тренировочный, в отличие от пещер, которые представляли собой стратегическую базу. Режи Дебрэ, прибывший туда на несколько недель позже, дал описание второго лагеря как тыловой базы, где имелся арсенал, склады продовольствия и амуниции, а также учебный лагерь.

Кубинцы тем временем съезжались в Ла-Пас, где их встречала Таня. Те, кто не знал ее прежде, увидев женщину, отвечавшую за проведение операции, были изрядно удивлены: Таня отдавала множество приказов, обращалась с ними весьма фамильярно, а временами поражала их чуть ли не враждебным отношением. Она вела себя с ними так, будто они были старыми знакомыми. В конспиративной квартире была только одна настоящая кровать и две раскладушки; согласно сопровождавшему Гевару всю жизнь духу равенства, в конце концов все они стали спать на полу. Таня сказала кубинцам: "Вы можете говорить, что спали с женщиной". Они производили массу шума,.и она добродушно успокаивала их. Дариэль Аларкон позднее сказал: фотографии были несправедливы к ней, так как ее красота не была фотогеничной.

Предпоследняя группа кубинцев попала в Ньянкауасу второго декабря; их сопровождали Коко Передо и Мартинес Тамайо. Это были Густаво Мачин, Рене Мартинес Тамайо, оставшийся безымянным медик, Октавио Ла Консепсьон, Дариэль Аларкон, а с ними три боливийца: Лорхио Вака, Орландо Хименес и Ньято Мендес. Двое боливийцев были из кампесинос и до того работали на ранчо в области Альто-Бени, на севере Боливии, которое также было закуплено для партизанской операции, а теперь законсервировано за ненадобностью.

Че, несомненно, внимательно изучал достоинства и недостатки нового пополнения. Согласно дневнику Вильегаса, "Че считает, что даже в Гаване нельзя было бы собрать такую прекрасную группу". Дариэль Аларкон взял на себя кухню, чтобы устроить праздник: "Че попросил меня приготовить пищу, достойную такого события, как воссоединение нескольких товарищей. Я думаю сделать в рекордный срок отличное тушеное мясо. Вышло, как мы это называем, "в восточном стиле"; я воспользовался вяленым мясом и вареным сладким картофелем. А на десерт я сварил хороший крепкий кофе, который сначала подал Че, а уже потом положил сахар".

Че дал Коко Передо и Мартинесу Тамайо указания: демонтировать конспиративную квартиру в Ла-Пасе, вывезти оставшееся оружие с ранчо в Альто-Бени и доставить Монлеона и Таню в лагерь.

Инти сообщил Че, что заручился согласием Лорхио Ваки, который сказал, что примет участие в вооруженных акциях, если партия одобрит их..

А 12 декабря "я обратился ко всей группе и прочитал проповедь насчет сущности войны. Особо подчеркнул необходимость единоначалия и дисциплины и предупредил боливийцев об ответственности, которая ложилась на них в связи с тем, что им пришлось нарушить партийную дисциплину, чтобы занять иную позицию.

Сообщил о назначениях: Вило как военный - мой заместитель, Сан-Луис и Инти - комиссары, Марчин Оед - начальник штаба, Вильегас - связь, Инти - финансы, Ньято Мендес - снабжение и вооружение, Октавио Моро -медицинская связь"

В это время Че был очень обеспокоен из-за некоего охотника, известного как "человек из Валье-Гранде". Он не то работал, не то гостил у любопытного соседа партизан Сиро Арганьяраса. Этот человек вынюхивал, что происходило вокруг, и партизаны считали, что пытается разузнать все возможное насчет их группы.

Так оно и было. Его прислал Арганьярас для того, чтобы разведать все насчет кокаинового производства, - Арганьярас, бывший алькальд из городишка Камири, был уверен, что именно этим занимаются его странные соседи, и хотел, чтобы его взяли в долю. Че в течение нескольких дней наблюдал за передвижениями "охотника", а потом, возможно, из-за его постоянного присутствия, решил переселиться во второй лагерь. Он носил название Центральный лагерь и располагался в глубине джунглей. "Мы вышли утром - Вильегас, Леонардо Тамайо, Коэльо, Мачин Оед, Октавио, Рене, Инти, и я - с тяжелым грузом. Путь прошли за три часа".

В ближайшие несколько дней они переносили электрический движок и рыли новые пещеры. Че в своих планах предусматривал строительство большого тылового лагеря наподобие Эль-Омрито и Минас-дель-Фрио, созданных в ходе кубинской революции. Разница была в том, что в Боливии они не имели широкой поддержки со стороны сочувствующих кампесинос. Поэтому здесь возник просто уединенный лагерь с "растительными стенами и крышей", как спустя несколько месяцев скажет мексиканский журналист Луис Суарес.

Последние двое кубинцев, которых поджидал Че, Оло Пантоха и Хесус Суарес Гайоль, прибыли 19 декабря в сопровождении Мартинеса Тамайо и Коко Передо. Кроме того, вернулся из своего трехдневного отпуска Аполинар Акино, а из Ла-Паса приехал Монлеон. Всю следующую ночь Че провел в беседах с Монлеоном, Коко и Мартинесом Тамайо.

Че приветствовал кубинцев словами: "Наконец-то пропавшие нашлись". Но поговорить с ним им не удалось, так как прежде всего ему нужно было обсудить положение с Монлеоном. Зато они оказались объектом шуток остальных своих товарищей, которые говорили, что Че собирался "устроить им тяжелую жизнь" за поздний приезд. Он этого не сделал, хотя прежде и поступал так несколько раз в подобных ситуациях со своими кубинскими кадрами. Этот эпизод дает ясное представление как о том уважении, которым Че пользовался как командир, так и о том, насколько его товарищи и друзья опасались вспышек его гнева.

Личная встреча Че с Монлеоном носила несколько странный характер. Че дал последнему разрешение жениться на боливийке, в которую тот был влюблен, дочь политического деятеля, работавшего с президентом Рене Баррьентосом. Будущий тесть Монлеона хотел поручить ему работу в сельскохозяйственном проекте, проводившемся в области Бени. Че, казалось, даже пришлась по душе эта идея; он думал о Монлеоне больше как о ключевом связующем звене с будущей городской сетью, чем как об участнике партизанского восстания, и чувствовал, что мог бы таким образом внедрить своих людей в правящие круги и поддерживать тайную связь с Гаваной, как это делала Таня. Предполагаемый переезд Монлеона в область Бени, видимо, тоже устраивал Че, который подумывал об организации там второго очага партизанского движения. По имеющимся сведениям, Че закончил разговор предупреждением: "Но ты должен быть осторожен и находиться в резерве на будущее, когда у тебя появятся более важные обязанности".