Аркадий Мильчин - Человек книги. Записки главного редактора

В 60 лет Аркадий Эммануилович оказался пенсионером, уволенным из «Книги» по достижении пенсионного возраста «по собственному желанию». Вот тогда и началась колоссальная творческая жизнь: за четверть века им было подготовлено и опубликовано множество разных и всегда полезных справочных изданий, таких, которыми пользуется сегодня вся наша страна.

Конечно, с годами обострились болезни. Иногда (если не сказать часто) приходилось лечиться в стационаре. Выходить из дома порой было трудно. Только однажды Аркадий Эммануилович пожаловался на жизнь: нужны книги, иногда малотиражные, сборники статей, старые газеты. Он ведь учил нас и поэтому не мог позволить себе дать цитату без полной и абсолютно верной ссылки на источник. Весной 2004 года эту проблему удалось разрешить: А.Э. Мильчину восстановили права персонального абонента Ленинки. В его распоряжении были телефоны отдела газет, диссертаций, других подразделений Библиотеки. Все библиографы были готовы помочь (молодые сначала спрашивали у меня: «А это кто?», а потом, поглядев книги, удивлялись). Мы с Тамарой Александровной помогали «в границах компетентности», отвечая на вопросы о новых стандартах, правилах каталогизации, изменениях в классификационных системах, требованиях к централизованной каталогизации. Иногда Аркадий Эммануилович присылал главы, страницы своих будущих книг на проверку. И никогда не забывал вспоминать в книгах: эти строки благодарности с нашими именами всегда воспринимались как самые почетные награды…

Полка А.Э. Мильчина есть в нашей домашней библиотеке. Это самые ценные, часто используемые в работе книги. Мы ведь редакторы – Тамара Александровна отвечает за Российские правила каталогизации, а я даже по должности – главный редактор Библиотечно-библиографической классификации. Нас «вывел в люди» в этом качестве необыкновенный Аркадий Эммануилович.

М.В. Рац[36]

Из нашей переписки с А.Э. Мильчиным

Мы познакомились с Аркадием Эммануиловичем в конце 1970-х годов в связи с подготовкой к изданию в очередном «Альманахе библиофила» моей статьи о С.А. Абрамове и его издательской деятельности. Но это знакомство носило мимолетный характер, А.Э. этот эпизод впоследствии и вспомнить не мог. Зато хорошо запомнилась нам эпопея с изданием в те же годы каталога выставки издательства «Academia»: для меня это была заметная веха в истории моей библиофильской деятельности, а А.Э. в своих воспоминаниях представил этот эпизод как один из характерных примеров издательских безобразий советского времени. [37]

В последующие годы мы встречались время от времени по разным книжным поводам[38], но дружеские отношения сложились у нас много позже, парадоксальным образом уже после моего переезда в Израиль в 2000 году.

В 2002 году «Новое литературное обозрение» выпустило мою книгу «О собирательстве: заметки библиофила», которую я послал А.Э., полагая, что ему это будет интересно. Ответ не заставил себя ждать и сверх ожиданий содержал подробный разбор особенностей издания[39]. Естественно, завязалась переписка, которая дополнялась теперь уже ежегодными встречами при каждом моем приезде в Москву. Визиты на Большую Переяславскую улицу, где жил А.Э., приобрели даже характер некоего ритуала: в последующие годы мы не пропустили ни одной возможности повидаться. Для полноты картины должен добавить, что А.Э. перевалил в это время на девятый десяток.

Не сразу, но довольно быстро я сообразил сохранять нашу переписку в памяти компьютера, так что теперь там хранятся наши письма общим объемом порядка 20–25 а.л. Наиболее интенсивной переписка была в первые годы (2003–2005), когда шло обсуждение моей работы над «Книгой в системе общения» (СПб., 2005; М., 2006) и работы А.Э. по подготовке третьего издания его «Методики редактирования текста» (М., 2005). Потом в 2008 году мы обменивались впечатлениями по поводу готовившихся к отдельному изданию заметок А.Э. об аппарате книги[40]. В остальном это был обмен текущими размышлениями, иногда связанными с теми или иными событиями в книжном мире, новыми изданиями, публикациями и т. п.

Обстоятельства сложились так, что фактически А.Э. стал первым читателем и редактором моей «Книги в системе общения» (далее для краткости КСО). Поскольку общались мы посредством переписки, это оказался тот случай, когда работа редактора зафиксирована, что называется, от А до Я: от обсуждения замысла еще не существующей книги до редактирования указателей в верстке. Я думаю, что именно опыт моей работы с А.Э. как редактором и его попутные замечания о редактировании и на смежные темы представляют наибольший интерес для читателей.

В связи с этим три обстоятельства заслуживают, мне кажется, того, чтобы быть специально отмеченными. Во-первых, это общий стиль работы А.Э как редактора. Я опубликовал, наверное, больше трех сотен работ довольно разнообразной тематики, в том числе дюжину книг и брошюр, регулярно печатался в «Независимой газете», в разных журналах, работал с десятками редакторов. Многие из них правили тексты, что не всегда делало эти тексты лучше. И только двое – Мильчин и Молок – копали в глубину, заставляя автора развивать собственные мысли. В общении с ними рождались новые идеи.

Ключевое слово здесь – общение: собственно, работа А.Э. как редактора состояла не только и не столько в пресловутой «редакторской правке» текста, сколько в диалоге с автором по поводу написанного. Работать с ним было нелегко, хотя он никогда ничего не навязывал, ничего не требовал: все в полувопросительной форме. Вот его формула: «Возможно, я не прав, но постарайтесь убедить меня в этом». Далеко не всегда это было просто: иногда такое предложение ставило меня в тупик. Но чаще приходилось что-то переосмысливать заново, переделывать, менять, потому что Аркадий Эммануилович умел задавать вопросы, которые выявляли проблему или заставляли увидеть ее там, где ты сам ее не заметил.

Второе обстоятельство объясняет особую близость наших с А.Э. интересов, связанных не только с книгой вообще – это чересчур обширная тема, но с особенностями ее создания и употребления. Я имею в виду связь работы «редактора-издателя» (как это называлось сто лет назад), создающего книгу как особый артефакт, с деятельностью библиофилов, именно в этом качестве ее употребляющих.

Писатели не пишут книг: они пишут свои произведения, материализуемые и публикуемые в виде книг. Читатели читают не книги, а эти самые произведения, и лишь немногие из них, обретая интерес к книге как таковой, настолько совершенствуются в своих отношениях с книгой, что начинают воспринимать ее как некую целостность, тот самый артефакт, который создает не писатель, а «редактор-издатель».