Сергей Кремлев - Великий Сталин

Так написал о тех днях в 2001 году советский чекист Котов, прибавив затем: «Мы, участники нашего оперативного наряда, воспользовались, как говорится, служебным положением и отдали свой последний долг руководителю партии и государства».

А вот как написал о том же в 1997 году бывший чекист и «россиянский» профессор МГИМО Леонов: «Так я и не простился со «стариком Хоттабычем», как я называл Сталина за его капризное всесилие…»

Леонову в 1953 году было 25 лет. Откуда же он мог знать о том, как руководил страной Сталин, чтобы иметь моральное право оскорбительно говорить о нём? А ведь когда пришло «Лихолетье» – так сам Леонов назвал свои мемуары, – Леонов и его коллеги по высшему управлению страной оказались не сталинскими соколами, а мокрыми «двуглавыми» курицами. Хотя об эпохе Сталина они смолоду судили вкривь и вкось.

Да, такие, как молодой интеллектуал Леонов, вышедший из, казалось бы, самой народной гущи, тоже бездумно создавали ту атмосферу, которая привела к убийству Сталина на рубеже зимы и весны 1953 года.

С момента, когда к Дому союзов потянулись первые траурные колонны, прошло три дня… Доступ в Колонный зал был закрыт, и поток прощающихся иссяк. В зале оставались только близкие родственники, ближайшее окружение, технический персонал Дома союзов и охрана.

Что же там происходило в эти минуты?

Много уже написано о том, что Василий Сталин, например, откровенно плакал. Писали и о том, что он-де и в сердцах бросил резкую фразу насчёт того, что, мол, загубили отца, сволочи, отравили! Что ж, такое было вполне в духе младшего сына Сталина. К тому же такое обвинение было правдой.

Василий распускал язык и позднее… И Берия, как новый министр внутренних дел, санкционировал его арест. «Россиянские» «историки» приводят этот факт как лишнее доказательство виновности Берии.

А ведь всё могло объясняться и иным!

К убийству Сталина Берия отношения не имел, однако о том, что Сталин отравлен, мог подозревать с самого начала – как только оказался вместе с другими членами Бюро Президиума ЦК у постели умирающего. Скорее всего, Берия с самого начала что-то и подозревал, о чём-то догадывался.

Так что, вновь встав во главе МВД – МГБ, Берия не мог не начать то или иное негласное расследование в любом случае – хотя бы для того, чтобы отсечь версию убийства. Но с его-то богатейшим оперативным опытом и – не забудем – оперативным талантом, Берия не мог не понимать, что такой клубок надо разматывать аккуратно и осторожно – иначе можно самому быстро попасть на собственные торжественные похороны.

И вот тут экспансивность Василия могла, с одной стороны, помешать делу деликатного следствия, а с другой стороны, могла сломить голову самому Василию. В таком случае, распорядившись арестовать его, Берия действовал, во-первых, в интересах следствия, а во-вторых, попросту спасал Василию жизнь!

Это моё предположение подтверждается и тем, что арестовали-то Василия Сталина при Берии, но сидеть-то он продолжал и после ареста Берии. Если бы Василий подозревал как убийцу отца Лаврентия Павловича, то, казалось бы, чего уж лучше – после ареста Берии выпустить на свободу очередную «невинную жертву» его «произвола», да и дело с концом. И пусть бы Василий, подвыпив, лишний раз во всеуслышание посылал проклятия в адрес подлого убийцы. Ан нет! Сын Сталина как «сел» при Берии, так и продолжал «сидеть» при Хрущёве. Спрашивается – кого обвинял Василий Сталин в смерти отца?

Впрочем, вернёмся в день 8 марта 1953 года… Прощание со Сталиным закончилось.

И назавтра предстояли его похороны.

Глава семнадцатая

9 марта 1953 года. Клятва Берии

9 марта 1953 года на фронтоне Мавзолея уже краснела двойная надпись:

Л Е Н И Н

С Т А Л И Н

В этот день страна и всё прогрессивное человечество прощались со Сталиным. Сказать так не означало сбиться на казёнщину или лицемерить – о Сталине действительно скорбели сотни миллионов людей. Бывший в тот день на Красной площади чекист В.Ф. Котов писал:

«Обычно, когда собираются огромные массы народа, от тесного скопища людей исходит какой-то сплошной гул. А здесь, казалось бы, полное безмолвие. Очевидно, многим знакомо выражение… «волосы на голове зашевелились». Должен сказать, что в тот момент, когда страна прощалась со своим вождём, раздались одновременно трёхминутные сигналы, подаваемые гудками и сиренами – вот тогда я почувствовал, что у меня не то что волосы на голове зашевелились, а такое было ощущение, что словно шапка-ушанка самопроизвольно приподнялась на голове, а в горле застрял комок и по телу пробежал озноб. Такое чувство испытали и другие мои товарищи по оперативному наряду».

Так было позднее, в 12 часов по московскому времени, когда после закрытия траурного митинга те же, кто выносил гроб из Колонного зала Дома союзов, сняли его с постамента перед Мавзолеем и медленно внесли в Мавзолей.

А началась траурная церемония в 10 часов 05 минут, когда Маленков, Берия, Молотов, Ворошилов, Хрущёв, Булганин, Каганович и Микоян вынесли гроб с телом из Колонного зала и установили его на артиллерийском лафете. Траурная процессия в сопровождении воинского эскорта двинулась по Охотному ряду и Манежной площади на Красную площадь к Мавзолею. В 10 часов 45 минут она была у Мавзолея.

Гроб установили на высоком постаменте, и советские руководители вместе с иностранными гостями, среди которых были Чжоу Эньлай, Клемент Готвальд, Пальмиро Тольятти и другие, поднялись на Мавзолей.

Митинг открыл председатель комиссии по организации похорон Хрущёв. Выступили Маленков, Берия и Молотов.

Присутствовавший на Красной площади писатель Константин Симонов оставил об этом важном часе в истории Державы воспоминания, обширные выдержки из которых я просто обязан привести…

Вот что писал Симонов о Берии:

«Листая сейчас номера… газет пятьдесят третьего года, сверяя всё это с личными своими воспоминаниями, я не мог не обратить внимание на… некоторые снимки, тогда не обратившие на себя внимание (выделение здесь и ниже жирным курсивом моё. – С.К.), а сейчас бросающиеся в глаза. «Правда» за десятое марта пятьдесят третьего года. Первая полоса её. Трибуна Мавзолея… У микрофона Маленков в ушанке, а справа от него между Хрущёвым в папахе пирожком и Чжоу Эньлаем в мохнатой китайской меховой шапке Берия, грузно распирающий широкими плечами стоящих рядом с ним, в пальто, закутанный в какой-то шарф, закрывающий подбородок, в шляпе, надвинутой по самое пенсне, шляпа широкополая, вид мрачно-целеустремлённый, не похож ни на кого другого из стоящих на Мавзолее. Больше всего похож на главаря какой-нибудь тайной мафии из не существовавших тогда, появившихся намного позже кинокартин».