Юрий Безелянский - Знаменитые писатели Запада. 55 портретов

Русская Ницца. В 1911 году русская колония в Ницце насчитывала более 3 тысяч человек. Одна из главных улиц называется Кронштадтской.

В рассказе «Генрих» из бунинских «Темных аллей» герой с насквозь промерзшего Белорусского вокзала едет на Лазурный берег: «А дальше уже вольный, все ускоряющийся бег поезда вниз, вниз и все мягче, все теплее бьющий из темноты в открытые окна ветер Ломбардской равнины, усеянной вдали ласковыми огнями. И перед вечером следующего, совсем летнего дня — вокзал Ниццы. Он… думал о том, что в Москве теперь двадцать градусов мороза…»

Необходимо вспомнить предпринимателя русско-балтийского происхождения Павла фон Дервиса, нажившего огромное состояние на строительстве и концессии железных дорог в России. В Ницце Дервис купил заброшенный парк Вальроз и построил в нем величественный дворец, а еще разбил сад с каскадами и гротами. Фон Дервис был увлечен не только оборотом денег, но и искренно любил музыку, содержал симфонический оркестр и в Шато Вальроз построил театр на 400 мест. Именно здесь 5 января 1879 года прошла премьера оперы Глинки «Жизнь за царя». Однако неожиданная смерть дочери сразила предпринимателя-мецената, и музыкальная жизнь в Шато Вальроз угасла. Правда, до сих пор функционирует открытая им школа в Ницце. В честь фон Дервиса названа и одна из улиц города.

В Ницце есть и русское кладбище, где покоится прах многих известных русских, прежде всего Александр Герцен. Он умер в январе 1870 года, в Париже и похоронен на кладбище Пер-Лашез, но согласно его завещанию был перезахоронен в семейном склепе в Ницце. «Былое и думы» не могли быть вне Ниццы.

Здесь нашел успокоение поэт Серебряного века Георгий Адамович (1892–1972). Одна из его книг, выпущенная на Западе, носит; символическое название «Одиночество и свобода». Адамович оставил пронзительные стихи. И все время возвращался к теме России:

Что там было? Ширь закатов блеклых,Золоченых шпилей ям легкий взлет,Ледяные розаны на стеклах,Лед на улицах и в душах лед…

И тем не менее Адамович признавал: «На земле была одна столица,/ Все другие — просто города».

В Ницце находится прах Николая Юденича (1862–1933), который согласно «Советской азбуке» Маяковского на букву «Ю»: «Юденич хочет Питер „брать!“» Он, действительно, во главе северо-западной армии пытался взять революционный Питер, но в декабре 1919 года потерпел поражение. Вынужден был эмигрировать. В старой энциклопедии Юденич представлен как «белогвардейский генерал, враг советского народа, ставленник англо-американских империалистов».

Еще один царский генерал Дмитрий Щербачев, который во время Первой мировой войны командовал румынским фронтом, а затем был представителем белых армий при союзном верховном командовании в Париже. Помимо генералов и белых офицеров, есть захоронения царских сановников, камергеров, чиновников, которых накрыла волна революции и которые покинули свою родину.

Фамилии многих неизвестны. К примеру, Леонид Мунштейн (1867–1947). Кто его помнит? Поэт, драматург, фельетонист. Постоянный автор театра-кабаре «Летучая мышь». В эмиграции выпустил один из лучших своих сборников «Пыль Москвы». Очень ностальгировал по прошлому: «Мы глядим на беженскую елку,/ вспоминаем старую Москву./ Рождество… Я плачу втихомолку,/ опустив усталую главу». Мунштейн до конца своих дней оставался непримиримым к советской власти. Задолго до «большого террора», в 1931-м, он напутствовал советских студентов: «Дети! Кончивши вузы с дипломами…/ Не старайтесь встречаться с наркомами…/ Знайте: тот, кто сегодня нарком,/ Может завтра расстаться с пайком,/ Может быть уничтожен тайком…»

В Болье-сюр-Мер, близ Ниццы, лежат останки Марка Слонима (1894–1976). Некогда известный политический деятель, литературный критик, переводчик. В книге «Русские предтечи большевизма» (Берлин, 1922) Слоним писал, что корни большевистской идеологии «уходят далеко в глубь прошлого столетия, не только в учение Маркса, но и в доктрину славянофилов, в коммунистический анархизм Бакунина или социальный максимализм Герцена». Одна из последних книг Слонима: «Три любви Достоевского».

Революция выкинула из России многих заслуженных и достойных людей. Грустно все это. Грустно и мне, старому москвичу, прожившему долгую жизнь в России, от Сталина до Путина. И что в итоге? Остается лишь повторить строки Кирилла Померанцева, поэта дальнего зарубежья (родился в 1906 в Москве, умер в 1991 в Париже):

Опять на дорогах Италии, —Порывисто дышит мотор,Венеция, Рим и т. д.,Помпеи, Миланский собор…

… Но мне ли теперь до Венеции,До кружев ее базилик,Когда оборвавшись с трапецииВ бессмыслицу, в старость, в тупик…

Финальный аккорд

Финал. Финиш. Или, как говорят итальянцы: баста! Надо заканчивать эти итальянские заметки чем-то веселеньким, за здравие. У Шолома-Алейхема есть строки (цитирую по памяти): «Что это вы все о грустном да о печальном. Давайте поговорим о другом: как насчет холеры в Одессе?..»

Нет, Одесса нынче не в моде. Вот Куршавель — это да! Хотя и он уже начинает выходить из моды. У Vip-персон из России нынче зуд на Италию. Они пачками скупают дома на побережье, в Форт деи Марми в Тоскане. Местные жители в ужасе от богатых и шумных «новых русских». Сразу в бассейне появляется девушка модельных размеров, на столах — черная икра, шампанское и водка. Гвалт, шум, неразбериха. Как отметила газета Daily Telegraph: «нашествие русских вытесняет итальянцев в горы». Кто-то из них с горечью сказал: «Мы же не покупаем ваш Кремль».

Остается хмыкнуть: н-да или повторить восклицание Владимира Познера: «Такие времена!» Хотя задолго до Познера Владимир Маяковский сказал точнее и лучше: «Время — что надо — распроститучье».

Но опять же «времена не выбирают». В них надо жить, выживать и искать свои ниши и варианты, что я лично и делаю. Необходимо много вкалывать, пахать, а потом получить возможность махнуть во Францию или Италию. Правда, всего лишь на короткий срок, — вот в чем проблема! Всегда надо возвращаться обратно, домой в Москву. Как там у Евгения Рейна?

Выпив граппы, взойдем по траппуИ отчалим в обратный путь,И вернемся сюда когда-нибудьВ том великом Когда-Нибудь.

Граппа — это итальянская водка. На этом, пожалуй, и закочу свои излишне лирические сумбурно литературные заметки. «Грацие!» — спасибо за внимание. Если что не так, то «скузи» — простите!..