Сергей Кузнецов - Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари

Единственный обмерный план второго, парадного этажа невского дома, был сделан в мастерской А.Н. Воронихина между 1796 и 1811 гг. Показывает момент после завершения создания Кабинета (музея) и самое начало длительного периода формирования южного корпуса

Название это пустил в оборот Александр Бенуа, вероятно, со слов дворецкого, сопровождавшего по дому знаменитого художника, критика и знатока искусств в самом начале XX столетия. Здесь до настоящего времени находятся барельефы с играющими путти — фрагменты переделанного впоследствии интерьера времен Воронихина.

В следующем зале гостям первыми показывали те самые картины Гюбера Робера, что были одним из самых важных парижских приобретений их владельца. Собор Св. Петра, изображенный на одном из холстов, отсылал к Большому залу, соединяя тематически оба зала в единое целое.

Рядом с картинами стояли четыре, по числу главных полотен Робера, скульптурных бюста. Они были исполнены из мрамора Гудоном и представляли славных деятелей Просвещения — Вольтера, Дидро, Д’Аламбера и Эйлера. По крайней мере, с первыми двумя из знаменитостей Строгонов познакомился в Париже.

Далее Пиль называет Минеральный кабинет, и потому я вынужден миновать два загадочных зала (на месте нынешней Арабесковой галереи), сведений о ранней отделке которых не приводит ни один из посетителей. Лишь И. Меерман, получивший разрешение графа увидеть его сокровища в декабре 1797 года, говорит о небольшой ротонде с колоннами, выполненными из белого топаза. Впоследствии это произведение возможно стояло на столе в Картинной галерее.

В северо-восточном углу здания располагался Минеральный кабинет. Для его создания Воронихин, возможно зная о старых планах Растрелли, соединил между собой не только два скромных зала 1740-х годов, но и добавил к ним прежние спальни третьего этажа. Четыре оси вместо пяти — единственная погрешность против задуманного предшественником «флигеля». Полученное пространство стало вполне пригодным для двухъярусного храма с хорами, но оно отошло минералам. Собственно, можно было бы поступить проще и сделать интерьер в одном уровне, как и предлагал Строгонову Ф.И. Демерцов. Воронихин, используя свой парижский опыт, выбрал сложный, более вместительный вариант.

Фактов о жизни А.Н. Воронихина (1760–1814) сохранилось крайне мало. Допустимо предположить, что он состоял при юном графе П.А. Строгонове в качестве «придворного живописца и летописца», подобно М.И. Печеневу, мастеру «малого двора A.C. Сторогонова». В отличие от своего предшественника Воронихин проявил архитекторские способности, которые были развиты Ж. Роммом и каким-то малоизвестным парижским зодчим в период 1786–1790-х годов, когда бывший крепостной стал уже свободным. Последующие четверть века он беззаветно работал для своих покровителей, оставив свой след и как мастер императора Александра I (Горный институт и другие постройки), и как архитектор вдовствующей императрицы Марии Федоровны (г. Павловск).

Эта картина Робера, возможно, имела исключительное значение в мыслительном процессе графа Строгонова

В уютном и одновременно грандиозном интерьере использована архитектурно-декоративная система, применяемая, как правило, при сооружении зданий, посвященных Богу. Действительно, в первый момент можно подумать, что попадаешь в церковь — все на месте: двенадцать, по числу апостолов, колонн, паруса, хоры, свод. Но всмотревшись внимательно, замечаешь иные детали и смысл интерьера. На парусах помещены не евангелисты, а эмблемы искусств и наук, в люнетах — не ожидаемые сцены из Библии, а аллегории четырех стихий. Отражением влияний Нового времени можно считать Минеральный кабинет, устроенный в годы Великой Французской революции. Одновременно с храмами Разума (масонскими) на берегах Сены Александр Строгонов на невских берегах создал оду веку Просвещения.

Яшмовый кабинет Агатовых комнат в Царском Селе послужил прототипом при проектировании Минерального кабинета. Рисунок шелка, использованного для обивки стульев, был применен и в Картинной галерее (указано А. Деревенсковым)

Де Пиль рекомендовал посмотреть «коллекцию табакерок, украшенных разными драгоценными камнями, экспонаты по естественной истории, руды: золотую, серебрянную, оловянную, свинцовую, железную, камни, окаменевшие куски дерева, раковины и т. д., прекрасный кусок сибирского малахита… камень с венериными волосами… вид гиацинта из Бразилии».[21] Коллекция минералов, привезенных не только из самых отдаленных уголков России, но и из Англии, Германии, Исландии, Италии и других стран разных континентов, предопределила выбор Пантеона, знаменитейшего римского храма всех богов в качестве главного прототипа для оформления Минерального кабинета. Но только ли камням был посвящен зал?

В люнетах находим скульптурные композиции, трактуемые обычно как аллегории четырех стихий. Думается, что замысел был более сложным. Каждая из них представлена в виде сидящих женских фигур. Обращает на себя внимание барельеф, расположенный в южном люнете над скрытым от взора несведущих проходом в Картинную галерею. Женщина в античном одеянии держит в руках чашу с огнем, в которой видна саламандра. Слева один путти держит в руке факел, показывая взглядом на некий камень, в то время как его товарищ гасит другой факел в сосуде с водой. Справа группа путти греется у поддерживаемого огня.

Фрагмент южного люнета Минерального кабинета

Согласно средневековым поверьям, саламандра обладала холодным телом, позволяющем ей находиться в огне, не сгорая, а также тушить любое пламя. В алхимии она, представляя собой дух огня как первоэлемента (так называемый «элементаль» огня), является одним из воплощений философского камня. Элементали находятся в равновесии посредством противоположностей: вода гасит огонь, огонь кипятит воду, земля сдерживает воздух, воздух раздувает землю. В таком случае рассмотренную композицию следует трактовать не столько как аллегорию огня, сколько шире — как представление алхимического процесса.

«Аллегория воздуха» в северном люнете представлена в виде опирающейся на лук спящей охотницы, один юный помощник пробуждает ее к действию, показывая подсадную птицу, другой путти придерживает собаку.

«Аллегория воды» в западном люнете держит в правой руке рыбу, которую ей, видимо, предоставил либо тот мальчик, что справа от нее держит удочку, либо веселая компания слева — та, что вытаскивает сеть из воды.