Михаил Одинцов - Преодоление

― Понял, командир!

Сохатый шел на доклад… Спина, руки и ноги ныли от усталости, а сердце, наполненное до краев благодарностью к Володе и самолету, неторопливо разносило по телу успокоительное тепло.

Вылет на рассвете

Сентябрь сорок третьего года радовал успехами на фронте. Под ударами частей Советской Армии враг отходил за Днепр.

И то, что Сохатому посчастливилось увидеть почти беспорядочное отступление фашистских войск, воспринималось им как награда за трудные дни сорок первого и сорок второго годов. Именно в этих местах ему с товарищами пришлось дважды обороняться, терять боевых друзей, отходить на восток.

Но с радостью наступления приходили и новые трудности: летчикам надо было успевать бить убегающего противника и не отставать от своих ― пехоты и танков.

Всего несколько дней на аэродроме под Красноградом находился полк, а командира уже торопили, приказав вечером перебазироваться на новое место. Но из-за позднего возвращения экипажей с боевого задания полк. остался на прежнем аэродроме. Решили перелететь рано утром и сразу ― в бой.

Сохатый проснулся, едва забрезжил рассвет. Тревожно прислушался: гудело железо крыши. За окном под напором дождя шумела листьями акация. Издалека докатывались глухо рокочущие раскаты грома, которые и разбудили его. В комнате вчерашняя духота сменилась прохладой. Дышалось легко, отдохнувшее тело наполнялось бодростью. В нем не было обычной утренней расслабленности, мешающей сразу встать с постели.

Иван подошел к окну. И чем дольше смотрел на потоки воды, низвергающейся с неба, тем неспокойнее становилось у него на душе: вечером на новый аэродром убыли передовые команды батальона обеспечения, чтобы приготовить все необходимое для перебазирования полка и его боевой работы. "Где они теперь? Что с ними? Если дождь застал в дороге, то рушатся срока перебазирования. Почти невозможно двигаться на груженых автомобилях по чернозему, превратившемуся теперь в густую черную патоку… Когда-то теперь .доберутся они на новое место…"

Иван нервничал. С рассветом ему было приказано лететь на разведку готовности новой базы к приему самолетов. "Придется мне, наверное, сначала искать передовые команды на их маршрутах, а потом лететь дальше. Да и зачем лететь, коли найду их в дороге? Без них никто аэродрома нам не приготовит. Чертов дождь. Как назло…"

Продрогнув от долгого стояния у окна, Иван снова забрался под одеяло. Дождь по-прежнему барабанил по крыше, перебирал листья на деревьях. Так и не заснув, Иван решил не мучить себя больше всевозможными предположениями, а пойти на командный пункт и там поговорить с метеорологами, выяснить, скоро ли кончится эта вселенская хлябь.

Светало. Как внезапно начался, так неожиданно и кончился дождь. Неслышный в вышине ветер, стягивая облака к востоку, обнажал с запада темно-серое, с гаснущими звездами небо. Вскоре невидимое с земли солнце золотом оплавило кромку уходящих облаков, отделив их от засветившегося зелено-голубыми красками небосвода. Проснулись и заговорили несмело птицы. Успокоившиеся в утренней дреме деревья вновь зашелестели омытой листвой, наполняя опушку леса трепетным шорохом.

Сохатый запустил мотор, чтобы опробовать пригодность мокрого луга к взлету. При рулежке "Ил" глубоко проминал грунт, но многолетний травостой так крепко держал корневищами оборону, что колеса, выжимая воду, не ранили землю, не выбрасывали из-под себя чернозем. Прорулив по всему летному полю, Иван развернул машину в обратную сторону и увидел перед собой зигзагообразный след колес, подобный бесконечно длинному двойному росчерку пера. Повторяя его изгибы и разбрызгивая вокруг не успевшую впитаться в землю воду, двигалась машина командира, осматривающего "роспись" самолета. Поравнявшись с "Илом", он махнул Ивану рукой: взлетай!

Пробежав размякший аэродром, штурмовик нехотя оторвался от земли. Но оказавшись в воздухе, машина как бы обрадовалась полученной свободе и рывком устремилась вперед, быстро набирая скорость. Убрав шасси и закрылки, Сохатый обратился к стрелку:

― Ремизов, как у Тебя за хвостом?

― В норме, командир! Взлетали, как на гидросамолете.

― Лиха беда начало. Взлетят и остальные, только распашут аэродром колесами, словно плугом. Но тут ничего не поделаешь: обстановка вынуждает…

"Ил" шел на высоте сто пятьдесят метров над землей, сбрасывающей с себя последний налет безликой утренней серости. На колене у Ивана лежала полетная карта, на которой красным карандашом была выделана из общего фона дорога, упирающаяся в кружок с буквой "Т" ― место следующей посадки полка. Сорок сантиметров карты вбирали в себя сто десять километров дороги для движения на колесах и восемьдесят для перебазирования самолетов по воздуху. Всего двадцать ― двадцать пять минут перелета. Но как они были важны! Перелетев на передовые аэродромы, штурмовики и бомбардировщики могли надежней преградить пути или задержать выдвижение резервов врага к правому берегу Днепра. Эти сорок сантиметров карты, неся в себе версты фронтовых дорог и сутки переходов, виделись Сохатому гигантскими цифрами. Он хорошо понимал, что значит для командующего фронтом или танковой армией возможность увидеть врага на сто километров дальше, не дать закрепиться ему на рубеже, к которому наступающие танки и пехота пробьются через три или пять суток кровопролитных боев. Ударить без напряженных командирских дум о зыбкости успеха предстоящего форсирования водной преграды, без восстановления взорванных мостов и преодоления минных полей, без маршей-бросков, когда у солдат от напряжения не хватает дыхания, а подвезти их к полю боя не на чем. Пусть только сто авиационных километров. И все равно это чертовски много! Конечно, эти сто километров тоже не прогулка с оркестром над территорией врага ― это тоже и бои, и кровь, и чья-то смерть. Но как бы там ни было, летчикам забор из огня не выстроишь, сетью самолеты не поймаешь, и Днепр для них не препятствие. Штурмовики увидят врага, а увидев, ― ударят по нему ― яростно, разяще.

…Дорога подходила к концу. По молочным зигзагам тумана над водой Иван издали нашел долинку реки Орель. Приметил на ее берегу спрятавшуюся в садах деревеньку. Невдалеке от нее нашел и ярко-зеленый выпас ― цель своего разведывательного полета. Но в мыслях спокойствия не было: автомашин команд БАО на дороге не нашел. "Неужели просмотрел? Если так, то заново искать надо. Другого выхода нет".

Через полминуты, накренившись на крыло, "Ил" выписывал в небе большой круг ― летчик и стрелок рассматривали очередной полковой аэродром, искали затерявшиеся команды, очень надеясь, что они уже на месте.