Вера Смирнова-Ракитина - Авиценна

Немного потребовалось Хусейну времени, чтобы понять и характер хорезмийцев. У них были грубоватые манеры, особенно по сравнению с жителями Мавераннахра, но они отличались большим трудолюбием и способностями к ремеслам и торговле.

…Дальнейший путь по реке был приятным и малоутомительным. Все домочадцы Хусейна целые дни проводили на палубе, наблюдая развертывающуюся перед ними незнакомую, новую жизнь. Барка тихо плыла то близ берегов, то вырываясь на самую середину широкой, полноводной реки. Тогда земля отходила так далеко, что прибрежные селения только маячили вдали, как нагромождение маленьких серых кубиков.

Через несколько дней проехали Кят, печальный малолюдный город, пострадавший и от Джейхуна, отгрызавшего у него огромные прибрежные полосы, и от человеческих междоусобиц.

Наконец вдали показались стены Ургенча.

Хозяин барки предупредил путников, что причальная пристань находится в двух фарсахах[22] от города, там надлежит выгружаться и входить в город караваном.

В те недолгие часы, что путники ехали от пристани до столицы Хорезма, Хусейн никак не мог отделаться от мысли о Бухаре. Только сейчас он понял, как привык к этому городу, как любил его. Там он начал свою сознательную жизнь, там была библиотека, так много давшая ему, там были знакомы и дороги каждая улица, каждый камень.

Он вспоминал, как, выехав за городские ворота, много раз оборачивался назад, словно стремясь запечатлеть навсегда в своей памяти город, его дома, сады, дворцы, мечети, все то, с чем сроднились его детство и юность, как охватило его тогда странное чувство тоски, словно он знал, что никогда не вернется сюда, что городские ворота захлопываются за ним навсегда.

Хусейн, конечно, не понимал еще, что Бухара, такая, какой он знал ее, ушла в прошлое Бухара Саманидов, свободолюбивая, богатая, пышная, разноплеменная, разноверная, покровительствующая наукам и искусствам, эта Бухара никогда не вернется. На смену свободолюбию на долгие столетия придет сухое аскетическое мусульманство, и в этой новой Бухаре не будет места ни ему, замечательному ученому,

Гордости Азии, ни его трудам. Ничто не могло подсказать Хусейну, что не так далек тот день, когда он и его труды будут правоверными имамами обвинены в ереси и преданы огню и проклятью, и пройдет чуть ли не тысяча лет, пока имя его перестанет пугать бухарских чалмоносцев.

Бессознательная тоска сравнительно быстро рассеялась у Хусейна, едва караван прошел сквозь знаменитые своей красотой городские ворота Ургенча, называвшиеся ал-Хаджадж.

У приезжих захватило дыхание, когда они остановились перед изумительным дворцом, построенным у самых ворот эмиром Ал-Ма’муном, отцом теперешнего хорезмшаха. Большие купола дворца, казалось, возносили его к небу. Великолепно расписанные арки напоминали богатейшие ковры, а ворота дворца были украшены сквозной резьбой. На другой стороне площади строился новый дворец, и сквозь леса уже вырисовывались его стройные башни.

Караван медленно прошел мимо этого замечательного здания и углубился в улицы, видом своим и расположением удивительно напоминавшие бухарские. Вообще Ургенч то и дело показывал новоприбывшим уголки, от которых так веяло саманидской столицей, что это сразу же сроднило с новым городом домочадцев Хусейна и несколько утешило его собственную тоску по оставленной Бухаре.

…Везиром у хорезмшаха был некий Абул-Хусейн аз-Сухейли, человек умный и образованный, знаток фикха, любитель ученых. Он приветливо принял Хусейна ибн Сину, явившегося к нему в одежде законоведа с тайласаном и тахтулханаком пообещал ему свое покровительство и казенное место с хорошим жалованьем. Хорезм встречал Хусейна со всей возможной доброжелательностью.

Через несколько дней Хусейна принял сам хорезм-шах. Он оказался гораздо проще саманидских эмиров и совсем не так дипломатичен, как его везир. Расспросив Хусейна о Бухаре, сделав несколько замечаний о печальной судьбе Саманидов, которых он чтил, хорезмшах предложил Хусейну являться во дворец на маджлиси улама.[23] Это предложение было большой честью для молодого ученого, которого, как ему казалось, еще не могли знать в Хорезме.

Обживаясь в Ургенче и приглядываясь к жизни страны, Хусейн начал понимать, в чем причина. Сравнительного благоденствия ее жителей. Окраинное положение Хорезма оставило его в стороне от завоевательных походов караханидов и илек-ханов, ускоривших гибель Саманидской династии, и даже помогло Хорезму превратиться из полузависимого владения в самостоятельную страну

Расположенный на перекрестке торговых путей, Хорезм издавна был крупным торговым центром. Предприимчивость и трудолюбие его жителей, широкая оросительная система, обеспечившая хорошие урожаи, постоянные удачные походы хорезмийцев против Хазарского и Булгарского царств, откуда они возвращались с добычей и рабами, прекрасно поставленная оборона границ самого Хорезма создали богатейшее государство. Благодаря широким связям на Востоке и на Западе Ургенч оказался крупнейшим рынком, куда съезжались купцы за сотни фарсахов. На базарах Хорезма можно было достать все и в любых количествах. Купцы продавали и покупали меха, кожи, вооружение, суда, металлические изделия, скот, ковры, ткани, фрукты, сыры, рыбу и еще множество всевозможных товаров. Из Хорезма шли караваны в Булгар, в степи к тюркам, в Китай, в Иран, в страны Малой Азии.

Но основным источником дохода Хорезма была торговля рабами. Купцы-перекупщики свозили в Ургенч, как раньше в Кят, пленных мальчиков и юношей, которых охотно покупали огромными партиями доверенные люди среднеазиатских и иранских властителей. Это было основное пополнение их войск

Более пожилые рабы приобретались для домашнегo хозяйства, строительных, оросительных и тяжелых земледельческих работ.

Здесь же можно было найти рабынь — женщин и девушек всех цветов кожи, начиная с белокурых светлокожих славянок, кончая черными курчавыми нубийками. Рядом с блестящими красавицами для гаремов продавались ковровщицы, ткачихи, няньки, скотницы. Цены на живой товар определялись в зависимости от красоты, здоровья, умения и возраста.

Караван-сараи и отгороженные частоколами площади, где продавались эти люди, были местом горя и слез для одних и богатой наживы для других.

Вся деловая жизнь города зависела от караванов, доставлявших рабов. Это был самый выгодный товар, которым промышляли не только купцы-работорговцы, но и почтенные граждане Ургенча. На нем богател город, на нем росли состояния отдельных людей, на нем строились пышные мечети и дворцы, украшавшие Ургенч.