Наталья Михайлова - Василий Львович Пушкин

Мемуары гвардейцев об их времяпрепровождении в Петербурге в 1790-е годы пестрят множеством имен. Это и немудрено. Ведь многие из гвардейских офицеров, как и Василий Пушкин, «пустились в блистательные общества». Среди названных вельмож, знатных дам, светских людей, петербургских красавиц — и те, с кем Василий Львович будет встречаться позднее, а может быть, встречался и тогда, в 1790-е. Так, он рассказывал П. А. Вяземскому, как князь Александр Михайлович Белосельский-Белозерский однажды читал ему свои стихи на смерть камердинера Василия, с умилением комментируя стих «И что есть человек? — Горсть пыли и водица» (князь полагал, что, «читая этот стих, так и видишь, как протекают наши дни»). С княгиней Екатериной Федоровной Долгорукой, урожденной княжной Барятинской, которая первенствовала между молодыми дамами и красотою, и приятным обращением, В. Л. Пушкин будет общаться в Париже в 1803 году и в Петербурге в 1810-м, посылать ей свои остроумные французские стихи, в 1811 году играть у нее в доме в домашних спектаклях, сочинять французские экспромты и буриме. Княгиня Наталья Петровна Голицына, вернувшись из чужих краев, зажила в Петербурге открытым домом, давала балы по средам. Бывал ли на них Василий Львович? Пройдет время, и в 1819 году он сочинит стихи, которые будут пропеты в честь ее сиятельства в день именин 26 августа 1819 года в подмосковном имении Голицыных:

Повелевай ты нашими судьбами!Мы все твои; тобою мы живем,И нежну мать, любимую сердцами,В день радостный с восторгом мы поем… (169).

Одним словом, круг общения гвардейца Василия Пушкина, по-видимому, был очень широк и светская жизнь, в которой он принимал деятельное участие, этот круг постоянно расширяла.

Гвардейцы, вспоминая свою молодость, пишут о театре — и придворном, который могли посещать дворяне, и публичном, о спектаклях домашних театров, о маскарадах:

«Давали трагедии: русские — Сумарокова, французские — Корнеля, Расина, Вольтера; комедии оригинальные и переводные — Мольера, Детуша, Реньяра, оперы Моцарта и прочих первостатейных авторов. <…> Содержания балетов были исторические, или баснословные, известные зрителям»[86].

«Тогда в большом обыкновении были спектакли, из лиц общества составленные. Посол римского императора, граф Кобенцель, известный своею любезностью, был из числа обожателей княгини Долгорукой; он имел большой талант для театра, и часто они представляли итальянскую оперу „Служанка — госпожа“ превосходно. <…> Тогда говорили, что посол, после одной роли, очень уставши, поехал домой и лег в постель; едва он заснул, как камердинер его будит и вводит к нему курьера, приехавшего от императора с нужными депешами. Граф Кобенцель вскочил с постели, курьер, увидя его с насурмленными бровями, нарумяненным, сделав несколько шагов назад, сказал: „Это не посол, а какой-то шут“»[87].

«В Новый год и еще до Великого поста бывало несколько придворных маскарадов. Всякий имел право получить билет в придворной конторе. Купечество имело свою залу, но обе залы имели между собою сообщение, и не запрещалось переходить из одной в другую. По желанию могли быть в масках, но все должны быть в маскарадных платьях: доминах, венециянах, капуцинах и проч. Императрица сама выходила маскированная, одна, без свиты. В буфетах было всякого рода прохладительное питье и чай; ужин был только по приглашению обер-гофмаршала, человек на сорок в кавалерской зале. Гвардии офицер наряжался для принятия билетов; ежели кто приезжал в маске, должен был перед офицером маску снимать. Кто первый приезжал и кто последний уезжал, подавали государыне записку: она была любопытна знать весельчаков. Как балы, так и маскарады начинались в шесть часов, а маскарад оканчивался в полночь»[88].

В Петербурге можно было попасть и на маскарады Большого (Каменного) театра, на маскарады итальянца Локателли (вход на них стоил три рубля), французского эмигранта Лиона — он давал их в доме князя А. М. Голицына на Невском проспекте, брал за входной билет один рубль. Как писал П. И. Сумароков, «маскарады у Лиона очень нравились, собирали до 2000 человек»[89]. Нравились маскарады у Лиона и Василию Пушкину.

В бумагах друга В. Л. Пушкина князя Петра Андреевича Вяземского сохранился первый куплет песни, пропетый Василием Львовичем в Петербурге в последний день Масленицы:

Плыви, Галера! веселися,К Лиону в Маскарад пустися,Один остался вечер нам!Там ждут нас фрау-баронессаИ сумасшедшая повеса,И Лиза Карловна уж там[90].

О дамах полусвета, названных в этих стихах, мы ничего не знаем, а вот о какой Галере здесь идет речь, нам известно благодаря П. А. Вяземскому.

«В конце минувшего столетия, — писал он, — было в Петербурге вовсе не тайное, а дружеское и несколько разгульное общество, под именем „Галера“. Между прочими были в нем два Пушкиных: Алексей Михайлович и Василий Львович…»[91]

Названный П. А. Вяземским А. М. Пушкин — четвероюродный брат В. Л. Пушкина, которого, впрочем, последний называет в своих стихах однофамильцем, — личность во многих отношениях интересная. Как и Василий Пушкин, он родился в Москве, правда, пятью годами позже. Так случилось, что на следующий год после его рождения его отец и дядя (он получил известность тем, что во время дворцового переворота 1762 года одолжил свой гвардейский мундир княгине Екатерине Романовне Дашковой) были лишены дворянских прав и сосланы по повелению Екатерины II в Сибирь за открывшееся их намерение изготовить фальшивые ассигнации. Мать Алексея Пушкина последовала за мужем в ссылку. Младенец остался в Москве на попечении куратора университета И. И. Мелиссино и его жены. Как и Василий Пушкин, Алексей Пушкин получил домашнее образование, знал в совершенстве французский и другие европейские языки. Он также с детских лет был записан в лейб-гвардии Преображенский полк, но, в отличие от Василия, участвовал в сражениях Русско-турецкой войны 1787–1791 годов, был награжден многими орденами, дослужился до чина генерал-майора. В 1802 году А. М. Пушкин выйдет в отставку, поселится в Москве, где будет выступать на сценах домашних театров, переводить Мольера и Расина, войдет в круг В. А. Жуковского, К. Н. Батюшкова, И. И. Дмитриева, П. А. Вяземского, Н. М. Карамзина и В. Л. Пушкина, станет его антогонистом. «Пушкин, балагур, стихов моих хулитель» — так скажет о нем Василий Львович.

П. А. Вяземский назвал еще одного товарища В. Л. Пушкина по обществу «Галера». Это Николай Федорович Хитрово (Хитров), ровесник А. М. Пушкина, офицер Преображенского полка, который также дослужился до чина генерал-майора. Он, как писал П. А. Вяземский, был в свое время ловкий и счастливый волокита, «что-то в роде Дон-Джовани»: