Ирина Воскресенская - Фаворитки у российского престола
В первые же дни после переворота Екатерина пригласила Дашкову, как свою фаворитку, и Григория Орлова, как своего фаворита, во дворец на обед. Когда Дашкова пришла в зал, где был накрыт обеденный стол, и увидела там Орлова, сидящего на диване с вытянутой ногой (он её сильно ушиб), а к нему был придвинут стол, она поняла, что между императрицей и Орловым была связь, и это открытие ей чрезвычайно не понравилось. Екатерина II сразу заметила неудовольствие на лице Дашковой, и поняла, что Дашкова далека от её жизненного кредо, что с её особенно «честным» пониманием жизни ни один правитель не удержится на троне более двух месяцев. Дашкова, придерживаясь православной морали, не понимала, что такое фаворитизм, почему Екатерина, такая умная, образованная и культурная женщина, теперь уже Всероссийская императрица, избрала себе фаворитом грубого, невежественного солдафона, каким был Григорий Орлов. Она не понимала, что Екатерина взошла на трон на плечах гвардейских солдат, руководимых Орловыми, а не благодаря 19-летней Дашковой, которая рассказала о заговоре шести офицерам, трём вельможами и Панину.
Екатерина II никогда ни с кем не порывала взаимоотношений внезапно и грубо, потому что знала, что каждый человек, тем более умный, воспитанный и образованный, всегда когда-нибудь может пригодиться. А потому на глазах придворных она всегда относилась к Дашковой как к своей фаворитке, но дружеских встреч с ней стала избегать. Екатерина Романовна чувствовала это охлаждение к ней, но всегда приветливый тон Екатерины при встрече с ней, приглашения во дворец на обед, на балы, на императорские выходы, просто на проживание во дворце вместе с мужем, как фаворитке, — всё это не давало Дашковой официального повода считать себя отвергнутой, но холодок отношения она всегда ощущала. Когда однажды она пожелала жить во дворце рядом с Екатериной, то почему-то во дворце не нашлось для неё нужного помещения: все комнаты были заняты фавориткой императрицы Анной Никитичной Нарышкиной, с которой Дашкова находилась в конфликте «за клок земли», как это определила Екатерина II. Екатерина Романовна не знала, что комнат не нашлось по распоряжению императрицы, но почувствовала, что это неспроста.
Муж Екатерины Романовны — князь Михаил Дашков — был тайным поверенным Екатерины II, которая назначила князя Дашкова (незадолго до его отъезда в Польшу) начальником кирасирского полка, до того возглавлявшегося только немецкими командирами. Дашкова гордилась тем, что её муж, по её мнению, сумел сделать кирасирский полк самым лучшим полком в России. (Странно, но своего мужа в «Записках» она всегда называет только «князь Дашков», как чужого человека, так что читатель до конца её воспоминаний так от неё и не узнаёт, каково было его имя.)
Екатерина II доверила князю Дашкову с его кирасирским полком возведение Понятовского на польский трон. Дашков при поддержке введённого в Польшу российского войска должен был обеспечить (где уговорами, где подкупом, где намёком на присутствие войска) положительное голосование Сейма за Понятовского. Что и было сделано безупречно. Но в Россию Дашков не вернулся. Он умер в Польше от «лихорадки, связанной с болезнью горла». Так ли было это? В своих воспоминаниях, спустя много лет, Дашкова несколько раз упоминает о его болезни горла и в связи с этим о жестокой лихорадке, которой он был подвержен. Может, так было надо?
Известие о смерти князя Дашкова, который, выполнив задание, уже возвращался со своими кирасирами домой, но простудился в дороге и умер, подкосило двадцатилетнюю вдову с двумя детьми: сыном Павлом и дочерью Анастасией. Она долго болела. По её словам, князь Дашков оставил огромные долги, по выплате которых семья оказалась бы на грани разорения. Но 24 тысячи, подаренные ей Екатериной, от которых она было хотела отказаться, полностью покрыли долги, и разорение не состоялось.
Чувствуя холодок в отношениях с Екатериной и влиятельными при дворе людьми, Дашкова, как статс-дама, ссылаясь на тяжёлое материальное положение семьи, испросила у Екатерины отпуск и уехала с детьми в деревню, в имение мужа. Жизнь в деревне была значительно дешевле, чем в столице, и за 5 лет проживания в деревне Екатерине Романовне удалось скопить сумму, достаточную для длительного путешествия по Европе. Под предлогом необходимости дать сыну Павлу английское образование и воспитание после домашнего, проходившего по разработанной Дашковой методе, Екатерина Романовна, как статс-дама, должна была испросить у императрицы разрешение на выезд за границу. Посланные ею императрице два письма не получили ответа, и Дашкова сама отправилась в Петербург за ответом Екатерина II встретила её весьма радушно, в разговоре выяснила, что Дашкова собирается вернуться и за границей будет развенчивать негативные мифы о России, и, разумеется, дала добро на выезд. А когда Дашкова вернулась в своё имение, курьер привез ей в подарок от императрицы 4 тысячи рублей. Екатерина Романовна возмутилась ничтожной, по её мнению, суммой, не хотела её брать, но затем, как она пишет в «Записках», составила список необходимых вещей, которые нужно было купить в дорогу, подсчитала их стоимость, взяла именно эту сумму, а оставшиеся деньги вернула курьеру. Она знала, что курьер доложит Екатерине в точности, как Дашкова приняла её подарок.
В декабре 1768 года Екатерина Романовна Дашкова с дочерью Анастасией и сыном Павлом отправилась в путешествие по Европе под псевдонимом «княгиня Михалкова». Европа уже знала статс-даму, кавалерственную даму Большого креста княгиню Дашкову, фаворитку российской императрицы, 18-летнюю девушку, по слухам, посадившую Екатерину II на престол. Придуманный псевдоним не мог скрыть её тайны: многие знатные и знаменитые люди в Европе знали Дашкову в лицо, потому что бывали в России и видели её при дворе рядом с Екатериной. Поэтому её радушно встречали многие знаменитости: и глава энциклопедистов Дидро, и Вольтер, и новые знакомые из высоких сфер и во Франции, и в Австрии, и в Швейцарии, и в Германии, и в Англии.
Дашкова ездила по европейским городам, знакомилась с их достопримечательностями, вела беседы с важными людьми, многих принимала у себя в гостинице или в арендованном ею доме. Она не стала беседовать только с одним человеком, настигшим её у Дидро, — Рюльером, написавшим мемуары о русской революции (то есть о перевороте). Она не приняла Рюльера для беседы по настоянию Дидро. Дашкова не слышала о его «мемуарах», а потому вначале хотела встретиться с этим человеком, но Дидро предостерёг её: «Я расскажу вам содержание их. Вы представлены во всей прелести ваших талантов, в полной красе женского пола. Но императрица обрисована совершенно в ином свете, как и польский король, с которым связь Екатерины раскрыта до последней подробности. Вследствие этого императрица поручила князю Голицыну перекупить это сочинение. Торг, однако, так глупо был поведен, что Рюльер успел сделать три копии своего сочинения и одну передать в кабинет иностранных дел, другую — в библиотеку мадам де Граммом, а третью преподнес парижскому архиепископу. После этой неудачи Екатерина поручила мне заключить условие с Рюльером, но все, что я мог сделать, — взять с него обещание не издавать этих записок во время жизни как автора, так и государыни. Теперь вы видите, что ваш прием, сделанный Рюльеру, придал бы авторитета его книге, в высшей степени противной императрице, тем более что ее уже читали у мадам Жофрэнь, у которой собираются все наши знаменитости, все замечательные иностранцы, и, следовательно, эта книга уже в полном ходу. Это, впрочем, не мешает мадам Жофрэнь быть другом Понятовского, которого она во время пребывания его в Париже осыпала всевозможными ласками и потом писала ему как своему любимому сыну».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});