Николай Штучкин - Грозное небо Москвы

А сейчас? Сейчас мы несемся к земле... Вот почему молчали зенитки опасались поразить "мессершмиттов". Но как только один из них ударился о землю, воздух рванули десятки разрывов снарядов. И я их не только увидел, даже услышал. Сквозь рев мотора, сквозь треск атмосферных разрядов в наушниках. Резкие, как удары бича. Машина пошла на крыло, потом неожиданно вздыбилась. Движением рук и ног я не дал ей лечь на лопатки, удержал от падения. Небо вокруг потемнело. Дымные шапки с черно-багровым огнем внутри ворочались, будто живые...

- Пикируем! - крикнул ведущий, и мы не строем, а порознь несемся к земле около нее спасение от зениток.

- Выводи! - слышу по радио.

Надо сказать - и за это спасибо Томилину - команда подана вовремя. Если машина пикирует, то есть несется к земле под большим углом, то вывести ее в горизонтальный полет не так-то легко, нужно не только усилие мышц, нужен еще и запас высоты, потому что по закону инерции самолет имеет просадку. И эта просадка тем больше, чем больше угол пикирования, скорость, вес машины. Но если рядом с тобой, с твоим самолетом полыхает огонь зениток, разве вспомнишь о том, что "миг" тяжелее "Чайки", что просадка у него значительно больше .. Короче, я вырвал его из пике у самой земли. Еще бы немного и - все...

С минуту несемся над верхушками деревьев, уходим в безопасное место, потом, набрав высоту, снова следим за мотоколонной. Ее голова приближается к Юхнову..

Мы дома. Бочаров подходит ко мне, спрашивает:

- Ты помнишь, что говорили нам испытатели, перегонявшие "миги" в Алферьево? Не помнишь? "Хорош для боя с бомбардировщиками. Есть недостаток "тяжел на малых высотах". А ты заметил, на какой высоте Томилин срубил фашиста? Две с половиной тысячи метров. Высота, на которой силен Ме-109...

Сердце в горе и гневе

Двумя большими колоннами противник вышел на Юхнов Варшавское шоссе, близлежащие дороги забиты танками, крытыми авто- и бронемашинами. Вполне очевидно, сгруппировавшись восточнее города, на рубеже Угры, немцы начнут прорываться к Подольску. Мы понимаем, как велика опасность, нависшая над нашей столицей Летчики 6-го авиакорпуса вот уже несколько дней непрерывно штурмуют вражеские войска. Вторая и третья эскадрильи совершают по нескольку вылетов в день. И мы, пилоты первой, с рассвета до темноты не вылезаем из кабин "мигов". Дежурим, прикрываем объекты, гоняем фашистских разведчиков. И жалеем, что осенние дни не так продолжительны.

Перед вечером, после полетов, летчики собрались на командном пункте полка. Писанко уже здесь, стоит у "классной доски". Ее вполне заменяет фанерный щит с укрепленным на нем чертежом.

- Смотрите, летчики, - говорит командир, - перед вами схема ПВО противовоздушной обороны аэродрома противника.

Сидящие слегка подаются вперед: понимают, разговор неспроста, предстоит штурмовка аэродрома. Задание принципиально новое, сложное и опасное. Писанко шутит:

- Что, вояки, уже испугались? Нет, это еще не боевое задание, просто небольшое занятие. Пригодится. И наверное, скоро.

Молодец все-таки "батя". И предусмотрительный он, и пошутить умеет, и острые углы не обходит - не успокаивает, не приукрашивает обстановку, говорит то, что есть.

- Не сегодня, так завтра, - продолжает майор, - на площадке около Юхнова противник посадит свои истребители.

Это понятно, надо же прикрыть войска. Поэтому штурмовка аэродрома - задача ближайших дней. Кто-то из летчиков подает командиру указку - ивовый прутик Взяв его, Писанко поворачивается вполоборота и, глядя на схему, говорит:

- Чем нас встретят фашисты? Огнем. А каким, зависит от высоты полета. До трехсот метров - винтовочным и автоматным. До полутора тысяч - пулеметным. Еще выше - огнем зениток малого калибра, а потом и среднего. Ну, а за три тысячи метров мы не полезем. Однако это не все. Есть еще истребители, прикрывающие аэродром. Хорошо, если "мессеры" будут висеть над "точкой", хуже, если в стороне и на небольшом удалении Не увидишь - могут напасть внезапно...

Писанко смотрит на нас в упор, кажется, в самую душу. Становится неуютно под этим все понимающим взглядом.

- Ничего не скажешь, крепко прикрыто, - говорит он и, сделав небольшую паузу, спрашивает: - А ваше мнение, товарищи летчики? Тетерин, как думаешь?

- Я понимаю так, товарищ майор, что мы эту зону видели. Под Белым еще. И автоматы, и пулеметы видели, и зенитки. Но разница есть, так я думаю. Аэродром должен прикрываться более плотным огнем.

- Правильно, - соглашается Писанко. - Принципиально нового нет, но разница есть. В количестве техники, в силе огня. Аэродромы прикрыты лучше, чем мотоколонны, сильнее - это понятно. Солдат выскочил из машины, залег в канаву, и все - пули его не возьмут, а самолет? Самолет в канаву не спрячешь, он как на ладони.

За окнами землянки ветер гонит сухую траву, а здесь тишина. Летчики внимательно слушают командира и думают.

У каждого свое И у всех много общего. Война подходит вплотную к нам. Надо всему научиться. Прорываться сквозь зону смерти, сжигать самолеты врага, разрушать переправы...

Писанко ставит боевую задачу:

- Завтра с утра летим на штурмовку мотоколонны Пойдем в составе двух эскадрилий. Продумайте способ атаки: со стороны Угры по шоссе, с правого круга.

Утро тихое, ясное. В небе ни облачка.

- На построение! - слышна команда.

Двадцать человек стоят в две шеренги. Перед строем командир и начальник штаба. Майор Писанко озабоченно смотрит на всех, молчит. Обычно он встречает летчиков шуткой или спокойной улыбкой. А сейчас не замечает ни их бравого вида, ни их карт, залихватски засунутых за голенища сапог Напрасно разорили свои планшеты ради длинных ремней: не видит Писанко пистолетов, свисающих до самых колен.

- Из разведки не вернулся Максим Цыганов, - говорит командир

Часа за два до рассвета Писанко сообщили: вчера, во второй половине дня, на площадку под Юхновом села группа Ме-109 В боевую задачу внесены коррективы. Одна эскадрилья должна нанести удар по колонне, вторая - по аэродрому противника.

- Боровский пойдет с эскадрильей Кохана на штурмовку наземных войск, принимает решение Писанко, - а мы с Максим Максимычем - на штурмовку аэродрома. Разведку сделаю сам, прямо перед ударом...

Когда он пришел к нам, Писанко? В начале июля. Всего три месяца, а кажется, будто всю жизнь с нами. Словно не было ни Угроватова, формировавшего полк, ни Девотченко. Почему? Может, потому, что война? Опасность сближает людей? И все-таки дело не в этом. Главное, что он, Писанко, очень смелый, душевный и заботливый. Разве обязательно ему каждый раз летать, ходить в бой? А он ходит. И всегда впереди - там, где труднее, опаснее. Вот и сейчас. Мог бы пойти на штурмовку колонны, дело уже не новое и, конечно, не такое опасное.